|
Помолись за меня~КлубокНиток
|
|
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:37 | Сообщение # 1
|
 Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Название: Помолись за меня 
Автор: КлубокНиток
Пэйринг: Занзас/Скуало
Рейтинг: R
Жанры: Фэнтези, Даркфик, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Нецензурная лексика, ОМП, ОЖП
Размер: Макси
Статус: Закончен
Описание: Молодой священник обвинен в убийстве своего отца. Он сбегает от так называемого правосудия к знакомому еретику... А в это время на жителей его родной деревни нападает странный мор.
Обсуждение
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:58 | Сообщение # 16
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Возвращение
Теплый светлый день... Кажется, что прошедший дождь начисто смыл с земли весь мрак, что опутывал до этого даже души людские, будто паутиной, лишая возможности свободно дышать. И грязь, липнущая к подошве, - лишь небольшое неудобство, не более. И солнце, смеющееся прямо в лицо, - та божья благодать, которую с нетерпением ждали люди.
В деревне вовсю кипит жизнь, несмотря на то, что в последнее время это место стало обителью смерти. Так странно...
- Явился, ирод, пособник нечисти! - кричит Филиппо, едва заприметив приближающегося к селению алхимика, бредущего со стороны леса. - Мало тебе душ невинных, porco cane*? Смотрите, люди: нечисть выползла из гнезда по наши души! Не утерпел, да? Всех убить хочешь? Так убивай!
- Убью, не сомневайся, отброс, - произносит алхимик, поравнявшись со скотоводом, но даже не посмотрев в сторону крестьянина. - А лучше - отдам демону в знак откупления. Надеюсь, его устроит свежее мясо одного болтливого шута.
В его ладони загорается огонек - и Филиппо закрывает рот, бледнея, коря себя за болтливый язык и не в меру наглый характер. Еще, чего доброго, действительно отдадут демону на закуску, и будет его смерть мучительной и страшной. От этого странного человека можно всего ожидать после того, как спелся он с василиском! А в том, что Занзас помогает этой проклятой твари, крестьянин не сомневается: иначе зачем сбегал в проклятый лес, да и как выжил там? Обещался помочь, а ведь в его отсутствие уже двое Богу душу отдали! Не это ли доказательство темных намерений алхимика?
- И все же я не верю тебе, - тихо добавляет крестьянин - вот проклятая несдержанность!
Но Занзас лишь продолжает идти, более не обращая внимания на Филиппо. Какое ему дело до того, что думает глупый деревенский мужик? Впрочем, судя по его речам, без смертей в отсутствие алхимика явно не обошлось. Жаль.
Он проходит совсем немного, погруженный в свои мысли, когда вдруг неожиданно оказывается стиснут в крепких объятиях. Надо же, и не заметил быка среди овец...
- Синьор Занзас, это вы! - радостно кричит Леви, обнимая мужчину. - Я же говорил им, что вы вернетесь, но никто не верил! Вы уже знаете, как побороть василиска? Это же хорошо, потому что... синьор Занзас...
Леви-А-Тан, к радости алхимика, выпускает того из своих объятий. Смотрит преданно, слегка суетливо. Затем медленно опускает голову. Весь вид парня выражает грусть и обреченность.
- Не справился, да, отброс? - усмехается Занзас, проверяя тело на наличие повреждений. - Оно и понятно. Много погибло?
- Двое, - Леви все так же стоит, опустив голову, шмыгая носом. - Абрэмо, но он, дурак, сам виноват, ведь я же говорил ему, что добром это не кончится, а он утверждал, что...
- Кто второй? - нетерпеливо спрашивает алхимик, обрывая парня.
- Врачевательница старая, Розита, сегодня утром нашли. Понимаете, синьор Занзас: был дождь, и все ваши каракули были...
- Заткнись, отброс! - гневно произносит Занзас: он не терпит пренебрежения к своему ремеслу. - И никогда больше не произноси эти слова! А теперь проводи меня в дома мертвецов: попробуем кое-что узнать.
****
В церкви прохладно, светло и пусто. Прихожане теперь редко посещают это место: своих забот хватает. Чего стоят хотя бы загадочные смерти, в которых кто-то обвиняет некоего василиска, кто-то - самого Бога, списывая все на гнев Его, а кто-то, как и отец Леонардо, - Скуало, сваливая беды на одержимость священника. Вроде как путь его должен лежать через покаяние и принятие собственной смерти, которая дарует ему очищение и вечную жизнь в Обители Божьей.
Дино машет головой, отгоняя ненужные мысли. Конечно же, он не верит в проповеди пожилого священника: слишком хорошо знает Скуало. А если вспомнить, кто стоит за очернением его имени... Как же сложно порою бывает принять очевидное: именно с подачи отца Леонардо и началось гонение на его друга! Неужели можно вот так просто обвинить человека, заставить поверить остальных в... ложь? А если в Скуало и правда вселилось что-то темное, и Дино просто раньше не замечал этого? Ведь зачем понадобилось идти именно в проклятую часть леса? Почему бы не отправиться вниз по течению реки, в лабиринты старых пещер? Или не уйти в город? Может ли это значить, что...
- Отец Бернардо**, вас зовет отец Леонардо.
К Дино, который стоит у распятия, подходит тот самый послушник, которого не так давно привел отец Леонардо. Он смотрит внимательно, даже изучающе, открыто улыбаясь. И как можно смотреть на этого человека с подозрением? Разве может он что-то замышлять?
Дино вздыхает, улыбаясь в ответ:
- Хорошо, Бьякуран.
Сердце отчего-то сжимается, когда молодой священник идет вслед за послушником. Словно бы стоит чего-то опасаться, уйти от разговора, сославшись на неотложные дела. Действительно, столько всего предстоит сделать: и розы еще не обрезаны, и дети скоро прибегут, да и обедню уже пора читать. Разве нельзя отложить эту беседу из-за столь важных и нужных дел?
Но Дино продолжает идти, не проронив ни слова. Что это? Страх? Или же просто неуверенность? В своих мыслях, чувствах, убеждениях? Разве не он фактически ведет дела церковные, ибо отец Леонардо, по его же словам, сейчас сильно болен? Но ноги несут по направлению к келье пожилого отца, и Дино не спешит сворачивать. Разве он трус? Неужели не сможет поговорить с больным? Ведь этот разговор важен, возможно, для самой церкви. Или людей, живущих в деревне. До этого времени никогда отец Леонардо не звал его к себе.
Бьякуран останавливается у самых дверей, затем поворачивается к Дино.
- Я пойду, отец Бернардо.
- Конечно, ступай.
Послушник склоняет голову и уходит, оставив священника. Что же, пора идти. Дино несколько мгновений собирается с духом - странно, но сейчас на душе так тяжело, - и стучит в дверь. Почему-то хочется, чтобы ему никто не ответил.
- Заходите, отец Бернардо.
Дино открывает дверь и проходит в келью. Здесь темно: единственное окно занавешено темным плотным куском ткани, и лишь одинокая свеча - единственная из трех в канделябре - горит, чуть разгоняя сумрак. Отец Леонардо лежит на кровати: с утра чувствует себя совсем плохо, даже не может встать. И лишь немного приподнимается, когда видит вошедшего.
- Присаживайся, Дино, - глухо шепчет он, и молодому священнику кажется, что где-то там, в глубине темных глаз, загораются маленькие огоньки. - Нам предстоит долгий разговор...
*Porco cane. - Грязная собака. (ит. ругат.)
**Имя "Дино" происходит от имени Риккардо либо Бернардо, но сейчас является самостоятельным. Нет, в повседневной жизни он просто Дино, но в церковной используются именно полные имена (как у нас "Юрий" от "Георгий", например).
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:59 | Сообщение # 17
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Поднимая занавес
Ты, Господь, сотворивший этот мир, Создатель, познавший тайны бытия, Отец, что любит детей своих... Ответь, почему Ты позабыл о нас? Почему не даешь шанс вернуться к Тебе? Мы были рядом с самого начала, но мы не смогли понять одного: почему?
Ты создал людей по образу и подобию своему. Ты вложил в безжизненные тела души, и они обрели себя. Недолговечные. Раз упав в бездну, познав тайную сласть порока, они не захотели останавливаться, падая все дальше и дальше. Грязные лживые создания, что существуют ради плотских утех, убивающие друг друга, не сожалеющие, не прощающие. Взяли лик Твой и уже возомнили себя богами на земле! Глупые дети, нисколько не достойные Тебя. Скажи, чем заслужили они Твоей милости?
Ты с грустной улыбкой взираешь на них с Небесного Чертога, все понимаешь и всех прощаешь. У них всегда есть шанс. Так почему Ты не дал шанса нам? Мы грешны? О, да! Но знаешь ли Ты, почему? Понимаешь ли Ты, что мы чувствуем, видя, как Создатель прощает одних детей своих, но с самого изгнания никогда, никогда больше не смотрит на других? Мы просто хотим, чтобы о нас вспомнили... Да, мы приняли: предали - значит, должны отплатить. Но почему они? Почему Ты... прощаешь? Они же лгут! Посмотри в их души: они чернее тени. Посмотри в их глаза: они горят огнем ненависти. Порочны, глупы, алчны, злобны. И для них нашлась Любовь, та самая, которой теперь так недостает нам.
Знаешь, зачем позвали меня, ради чего я здесь, на этой земле? Два слова: ненависть и зависть. Смотри, Создатель, смотри на грязных детей своих: они готовы убивать друг друга ради... ради ничего, ведь так? Ради утоления собственных желаний, ради того, чтобы возвыситься над остальными. Я хочу, чтобы они исчезли. Я играю свою роль. И прекрасно играю, не находишь, а, Создатель?
Я намерен позабавиться с так любимыми Тобою детьми. Смотри и наслаждайся, а я буду смеяться. Театр фальши поднял занавес! Репетиции окончены, синьоры и синьориты! Пора играть...
****
- Вот здесь она и жила, синьор Занзас.
Алхимик медленно обходит комнаты - их всего две - и внимательно осматривает каждую из них. В первой нет ничего интересного: кухонная утварь в покосившемся от времени шкафу, стол на четырех кособоких ножках, на котором покоится одинокая старая книга, громоздкие стулья, висящие на стенах пучки трав. Нет, это место совсем не примечательное.
Но едва лишь он переходит во вторую, как сердце начинает колотиться быстрее. Сомнений нет: это произошло здесь.
Леви преданно смотрит в спину алхимику, дожидаясь указаний с его стороны. И Занзас не заставляет себя ждать.
- Выйди, отброс, - тихо произносит он.
Леви удивленно моргает, пытаясь понять: почему синьор алхимик хочет, чтобы он ушел? Ведь Леви сможет помочь, он же столько раз уже бывал здесь!
Но Занзас повторяет - уже раздраженнее:
- Выйди, я сказал! Или ты оглох? Сейчас будешь только мешать!
Леви-А-Тан вздрагивает, разворачивается и поспешно уходит, напоследок бросив:
- Синьор Занзас, я буду ждать вас во дворе. Вы только крикните, если что случится.
Алхимик не говорит ни слова. Он закрывает за вышедшим Леви дверь и начинает готовиться к ритуалу. Прошло не так уж много времени с момента смерти врачевательницы, поэтому есть шанс узнать что-то интересное.
Он снимает плащ, осторожно вешая его на ручку двери, прикрывает окно, достает из кармана завернутый в тряпицу уголек и начинает чертить охранный круг, проговаривая про себя строки древнего заклятия. Алхимия - это не только знание веществ и влияние с их помощью на окружающую материю, но и познание духовной сущности жизни. Или, как ее называют в алхимических кругах, первоматерии.
Слова читаются легко, спокойно, будто он тысячу раз читал это заклинание, хотя на самом деле такой круг и чертит впервые. Здесь главное не столько сохранить себя, сколько обличить те видения, что должны будут возродиться, пусть и не в полной мере, но хотя бы очертаниями, новыми запахами, мертвыми красками. А еще хотелось бы узреть те искры, что могут привести к... кому? К василиску ли, к демону его, либо к человеку, что решил связать себя с падшим узами договора? Ответ неизвестен, но велико желание узнать его.
Последние линии начертаны. Занзас встает в круг, произносит несколько слов, значение которых ведомо лишь служителям Гриджио, и через мгновение окружающий мир меняется: тускнеют яркие краски, выступают, словно бы вытянутые из вещей, размытые тени, запахи становятся острее, неприятно щекоча нос. Время на мгновение замирает... и возвращается к прошедшей ночи...
****
Дино бредет по лесу, спотыкаясь о кочки и спрятанные в траве ямки, иногда падая, но тут же поднимаясь вновь. Лицо и руки саднит: поранился о ветви деревьев, так внезапно появляющиеся на его пути. Но священник этого даже не чувствует: ему надо идти. Чем быстрее он исполнит свое предназначение, тем лучше.
Немного кружится голова. Но это пройдет. Надо всего лишь идти.
А вот и Ведьмин источник, окутанный десятками легенд и тысячами тайн. Говорят, на этом месте несколько сотен лет назад обезглавили невинную деву, которую оклеветали, обвинив в колдовстве. А когда ей отсекли голову, из раны потекла не кровь - чистая, будто слеза, родниковая вода. И превратилась девушка в тонкую иву, из-под кореньев которой до сих пор бежит ласковый светлый источник, что отделяет мир живых от мира мертвых, проклятых.
А кто-то утверждает, что на этом месте ведьма убила своего только рожденного младенца, принеся в жертву древнему идолу смерти. И земля до сих пор оплакивает невинное дитя...
Но у Дино нет времени вспоминать эти легенды. Ему надо идти вперед, найти... Он должен, иначе... что? Это его предназначение... какое? Надо лишь оказаться там... где? Голова начинает болеть от неясных вопросов: кажется, будто что-то не то, не так... А ноги продолжают нести вперед, и в сапогах хлюпает от прохладной родниковой воды. Что произойдет? Зачем? Есть ли в этом смысл?
И вот он уже на проклятой земле. Осталось лишь найти... И будто издалека слышит собственный хриплый, слегка испуганный голос:
- Скуало?..
****
А вот и первые актеры нашего импровизированного театра. Как Тебе? Интересные, не находишь? Священники, послушники, алхимик, даже крестьянин есть. Даже я и повелитель змей играем здесь свои незаурядные роли! Согласись, на это стоит посмотреть! Как Ты думаешь, кто будет жертвой? Нет, не единственной жертвой, иначе это будет скучно. Первой жертвой. Может, алхимик? Или этот крестьянин, что собачкой вертится вокруг него? А, может, начать со старосты? Хотя нет, он еще пригодится. Этот священник, что стремится к достижению смутно понимаемой цели? Или тот, которого обрекли клеветою на смерть в пламени костра? А, может, убьем того послушника? Согласись, он... Нет, его нельзя убивать. Пока.
Но я еще подумаю над этим. А Ты смотри. Смотри, как будут погибать в мучениях дети Твои. Ты же этого хотел? Так наслаждайся! А я посмеюсь. А после придумаю новый спектакль. Еще интереснее прежнего...
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:00 | Сообщение # 18
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Новое действие
Занзас устало опускается на пол, более не в силах стоять: тело немеет, да и сильно хочется спать. Но только не сейчас, нет: надо обязательно посетить церковь. Возможно, он сумеет найти ответы на некоторые вопросы, что появились после ритуала. Сейчас, только посидит немного...
А глаза закрываются, да и на плечи будто опускается что-то массивное, большое, что пригибает к полу, заставляет лечь и забыть обо всем, что произошло. Совсем немного... Надо восстановить силы... Но позже... Сейчас... сейчас он встанет и пойдет... Скоро...
- Синьор Занзас! Синьор Занзас, вы живы? - доносится до алхимика чей-то знакомый голос. - Можно мне зайти?
Занзас устало вздыхает и пытается подняться: не нужно, чтобы этот отброс видел его в таком состоянии! Но получается лишь немного шевельнуть пальцами правой руки, да чуть приоткрыть глаза. Усталость накрывает, будто полотном, и даже сделать вдох кажется чем-то неимоверно трудным и непостижимым. Алхимик понимает: еще немного, и можно навсегда уйти в страну иллюзий и снов, оставив бренное свое тело в этом мире. Вот только бороться теперь с таким состоянием не представляется возможным. Все, что алхимик может, это лишь думать, да и то с каждым мгновением становится все трудней. Сейчас бы выйти из этого дома... Возможно, стало бы легче... Эти стены... они давят... Сердце бьется тише... Задержал ритуал чуть дольше положенного... глупо...
"Сспи... Я сспою тебе песснь ссмерти, и ты усснешь навеки... Ссмерть ссладка и бессконещщна..."
Мираж... Глупый отголосок иллюзий... Надо встать...
- Синьор Занзас! Вы слышите меня, синьор Занзас? - обеспокоенно раздается над ухом.
Громко, очень громко. Алхимик вновь предпринимает бесполезную попытку подняться, и на этот раз ему даже удается приподнять голову. А затем вновь безвольно опускает ее. Так унизительно...
- Я сейчас, синьор Занзас! Сейчас!
Его приподнимают над полом, и алхимик все же отдается во власть усталости, коконом обволакивающей тело. Больше нет сил бороться...
****
Дино с ужасом смотрит на раскрывающих жадные жвала громадных пауков. Грязновато-зеленые, в некоторых местах слегка прогнившие, и тянет от них тошнотворным запахом тления. Священнику страшно и противно: хочется сбежать, спрятаться, вот только... Вот только позади - лишь густо переплетенные кусты, по которым стекает на землю что-то красное, очень напоминающее кровь. Неужели обычному человеку можно здесь выжить?
Мысли путаются, ускользают, и остается лишь одно: вот так улыбается в глаза смерть. И все, что он может, это молиться. Молиться о спасении своей души, которая, возможно, и отправится в рай из сего проклятого места...
- "Credo, o Signore, e confesso che tu sei veramente il Cristo, Figlio del Dio vivente, che sei venuto nel mondo per salvare i peccatori, il primo dei quali sono io. Credo ancora che questo è veramente il tuo Corpo immacolato e questo è proprio il tuo Sangue prezioso..."
Пауки постепенно отступают, но уходить пока явно не собираются. Их тревожит поведение жертвы, им неприятно слышать его речи, но так хочется ощутить вкус живого тела. Теплой плоти... Разве глупые слова могут помешать?
- "Ti prego dunque: abbi pietà di me e perdonami tutti i miei peccati, volontari e involontari, commessi con parole, con opere, con conoscenza o per ignoranza. E fammi degno di partecipare, senza mia condanna, ai tuoi immacolati misteri, per la remissione dei peccati e la vita eterna".
Дино понемногу успокаивается. Вот только в памяти вновь возникают странные видения, и вновь - словно туман. Следует идти, бежать, найти...
- Скуало!..
А голос неожиданно отзывается болью в голове. Зачем он здесь?..
****
Скуало с неудовольствием оглядывается по сторонам. Тихо, будто бы проклятая природа к чему-то готовится. Впрочем, к чему бы ей еще готовиться, как не к новой смерти? Желательно, чтобы эта самая смерть обошла его стороной, потому как жить все еще хочется. Даже в таком жалком месте, как это. Просто не оставляет вера в то, что скоро все изменится: он сможет вернуться в деревню, и никто более не скажет, что Скуало Суперби - убийца. Но когда это случится? Через месяц? Через год? Возможно, к этому времени его останки уже будут гнить в этой земле.
"Мы найдем убийцу... Не ты - он понесет наказание за содеянное..." Так сказал в ту ночь Дино. И этим словам хочется верить.
"Останешься здесь. Лишь когда я уничтожу демона, ты сможешь вернуться в деревню". Алхимик был уверен в себе, когда произносил эти слова. И разве можно сомневаться в нем?
Так не хочется, чтобы вновь кто-то умер...
Холодный ветер доносит до Скуало чей-то отчаянный крик. Живой человек? На этой земле? Что-то зачастили. Или, может, еретику нужна помощь? Впрочем, Бельфегор скорее язык себе откусит, нежели будет просить о помощи. Значит, встречать прибывшего придется ему. Если, конечно, это не иллюзия. Или ловушка.
****
Дино приходит в себя, когда уже окончательно мертвые арахниды лежат недалеко от его тела. Смрадные туши, из которых торчат обломки костей, в лужах отвратительной зеленой жижи... Священника выворачивает от открывшейся картины. Он не привык к... да ко всему этому! Неужели Господь мог сотворить такое? Неужели Он позволил ЭТОМУ появиться на земле, пускай и такой грешной?
- Дино? - слышит он удивленный возглас.
Перед глазами все плывет, в голове вновь стоит туман... Священник тяжело дышит: ему очень плохо. Невозможно смотреть на всю эту гадость...
- Скуало, - шепчет он непослушными губами. - Скуало, отец Леонардо мертв... Он умер там, в келье, у меня на руках... Скуало... Прошу тебя: пойдем со мной. Я не смогу справиться с этим... один...
Он плачет. Ему очень хочется, чтобы друг услышал его, помог. Он просто не хочет возвращаться в деревню один. Там страшно...
****
Становится все интереснее и интереснее. Жаль, я не могу сейчас отправиться в те земли: проклятый договор! Там, наверное, хорошо. Но я побываю когда-нибудь в этих лесах.
Создатель, ты видишь, как я хорошо играю свою роль? Молчишь? Это правильно. Что Ты можешь мне сейчас сказать? Что я прекрасный актер? О, во мне много разных талантов! А Ты смотри. Наслаждайся глупыми ролями детей своих, коих так удобно дергать за ниточки...
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:01 | Сообщение # 19
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Словно рыбка в сети...
А тропинка ведет, ведет к новой цели, поворачивает, петляет. И свернуть - не свернешь: вокруг лишь заросли и тени. И идешь себе вперед, гадая: а что там, за новым поворотом? И у актеров совсем иные роли, нежели успели они себе надумать. И кукловод их - всего лишь часть неприятностей, ибо даже себе доверять становится невозможно. Думаешь, что ушел, расстался со своею маскою? Ан нет! Маска приросла к телу, с кожей сжилась, и даже сдирая ее ломающимися ногтями, срезая ножом - уже не избавишься. А, может, и не нужно? Все мы - лицедеи своей малой постановки, и маски носить для нас - просто часть повседневной жизни.
****
Закат. Очередной день подходит к концу, оставляя людей с их проблемами и неудачами, радостями и горестями. И какое ему теперь дело до того, что творится на этой грешной земле?..
Они подходят к церкви. Дино страшно: что теперь предстоит сделать? Как управлять жизнью церковной в эти неспокойные времена? Что станет с деревней? С людьми? И как они примут Скуало? Столько много вопросов, сомнений, волнений...
Скуало же просто идет вперед, вслед за другом, стараясь не думать о том, что может произойти. На все - Его воля...
- Ben tornate, santo padre*!
Отец Леонардо стоит у ворот в церковь и благодушно улыбается пришедшим. А в глазах - торжество: больше не стоит хитрить и изворачиваться. Вот он, источник тех бед, что губят деревню! Слепой народ будет рад разрешению проблем, и никакой алхимик не сможет более настраивать людей против воли его и Господа!
Об алхимике священнику накануне поведал послушник Франко, которому известно много разных сплетен и пересудов, что распространяются по деревне, подобные перелетным птицам: то там, то здесь слышна та весть. И не утаить ее, и не отмахнуться: прилипнет так, что и не отцепишь!
Скуало смотрит настороженно, готовый в любой момент взяться за оружие. Благо, меч он взял с собою. И не важно, что это - обитель Божья: от таких грязных богохульников, прикрывающихся Его именем, следует избавляться сразу же, не давая даже распространиться заразе! Человек, насквозь пропитавшийся гнилью. Много слухов доходило о нем из города, вот только мало кто в них верил: святой отец не может быть таким! Не мог же он побить блаженного на площади, да и брать большие деньги за отпущение грехов! Не мог! Но разве не обретаются сии слухи на благодатной, вскормленной действительностью почве?
- Отец Леонардо? Но как же так... Как вы...
Дино стоит в замешательстве, не в силах сказать что-либо еще: становится трудно дышать, в горле словно ком стал. Как так могло получиться? Ведь отец Леонардо умер! Умер на его глазах, не успев даже рассказать, зачем позвал его, Дино, в свою келью, туда, куда обычно не пускают даже близких людей! Что это? Наваждение? Сон? Но такой реальный...
- Что-то случилось, отец Бернардо? - с неприкрытой радостью произносит священник. - Плохо? Вы присядьте, станет легче. И спасибо вам за служение Господу нашему: вы привели отступника, дабы очистить душу сию от диавола и скверны.
- Врааай, bastardo! - не выдерживает Скуало. - Чего ты желаешь добиться моей смертью? Что остальные смерти прекратятся? Что люди выйдут к тебе и, склонив головы, скажут: "Спасибо, святой отец, за жизни наши!"? Вот только сможешь ли ты таким образом остановить мор? Даже интересно, что ты скажешь Ему на Страшном Суде? Что отправлял на костер невиновных?
- Не стоит заботиться обо мне, святой отец. Позаботьтесь о своей душе: поверьте, это сейчас действительно важно. Тот демон, что сидит внутри вас, он же хочет новой жертвы? Ведь так? Как горько... Сколько же грехов в душе вашей? Гордыня, зависть, гнев, похоть... Возможно, вы уже познали все тайны сластолюбия вместе с тем алхимиком, которого вы завлекли в свои сети?..
- Figlio di putana!
Скуало срывается с места, готовясь одним ударом решить все проблемы: не станет отца Леонардо - не надо будет оправдываться. И плевать, что сожгут на костре: во всяком случае, он уйдет из этого мира не один!
И даже не приходит в голову мысль: откуда священник знает о том, что Занзас встречал Скуало?
Отец Леонардо лишь усмехается - и перед другом возникает Дино. Он тяжело дышит, смотрит с ужасом, непониманием. Скуало вовремя останавливается - слава Богу, не задел! - и лишь тихо спрашивает:
- Почему, Дино?
- Я хочу разобраться в этом. Я ничего не могу понять, - с отчаянием шепчет Дино. - Я не могу понять, почему тебя обвиняют в убийстве. Я не могу понять, почему принял отца Леонардо за мертвеца... Скуало, они же действительно тебя убьют...
Пожилой священник лишь скалит зубы: рыбка попалась в сети. И не так уж и важно, что у этой рыбки довольно острые зубки: против него они ничего не значат. Особенно теперь.
И Скуало чувствует, как дико начинает болеть голова, как подгибаются ноги, как перехватывает дыхание... Меч выпадает из безвольной руки...
Рыбке не уплыть из сетей.
****
Комната небольшая: шагов пять в длину и три в ширину. В ней только и помещаются, что кровать и шкаф, да мурчащий в углу большой рыжий кот. На массивной кровати лежит человек, что совсем лишь недавно проснулся. Сейчас алхимику лень даже пошевелиться, но чувствует он себя не в пример лучше, чем после ритуала. Во всяком случае, умирать уже не собирается. Где он находится, Занзасу сейчас явно все равно: главное, что тихо, и не пристает никто с глупыми вопросами, и не кричит всякий бред. Спокойно...
- Синьор Занзас! Синьор Занзас, вы уже проснулись?
Нет, видно, не судьба полежать сейчас в тишине. Дверь распахивается, и в комнату влетает Леви-А-Тан, едва не наступая на несчастное животное, что с диким мявом ускользает прочь, подальше от громогласного существа. Алхимик морщится, полностью разделяя позицию кота. Но не судьба ему уйти от этого шумного человека. Он еще вполне может пригодиться.
- Что случилось, отброс? - недовольно спрашивает Занзас, приподнимаясь. - Тебя хотя бы стучать учили? Или хочешь сгореть в священном огне гнева?
Леви смотрит огорченно, переминаясь с ноги на ногу: грозный взгляд алхимика действует получше ушата холодной воды, что изредка выливает на его голову вечно чем-то недовольная матушка.
- Простите, синьор Занзас, - уже тише произносит парень. - Я вас обрадовать пришел. Люди говорят, что Скуало вернулся: его Дино привел ради нашего спасения. А завтра его сожгут, дабы очистить душу от демона, что вселился в него. Теперь все станет прежним, ведь правда, синьор Занзас?..
*Ben tornate, santo padre! - С возвращением, святой отец! (с ит.)
_____________________
И все-таки, если прочитать по-латински, имя Xanxus звучит очень красиво - "Ксанксус" (вместе с подругой прочли! прогресс!). Так ксанксуально))) И пусть кто что против скажет!!!
(Надеюсь, вы поняли, что я имею ввиду под "ксанксуально"!)
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:03 | Сообщение # 20
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Мертвец
Влажный холодный воздух раздражает легкие. Мерное биение капель воды о каменный пол уже наводит на мысли о неизбежности смерти: это мужчина в белой рясе идет за ним сквозь миры и пространства. Кааап, кааап, кааап... В его узловатых старческих руках - клинок, что припасен для сбежавшего священника. И не столь уж и важно, за какие грехи осудили того на казнь: смерть не интересуют эти суетные подробности бренного мира. Какая разница: годом раньше или годом позже? Все станем тленом, все обратится пылью, пеплом ушедших веков. И жизнь будет продолжаться дальше, не смотря ни на что.
Ужасные мысли. Хочется завыть, подобно дикому зверю, хочется сбежать, уйти, лишь бы не чувствовать, как за ним идет смерть. Сколько раз он избегал ее, выживал вопреки всему? Кто знает, возможно, судьба решила, что достаточно. Хватит играть: пора смириться с поражением и уйти. Вот только уходить как-то не хочется: едва только вступил во взрослую жизнь - и уже все, конец? Несправедливо. И отчего-то ужасно обидно. Будто предали... Впрочем, так оно и есть. Нет, не стоит упрекать в этом лишь Дино: Скуало сам попался в так ловко расставленные сети. Да, он сам виноват: поддался уговорам, не смог противостоять желанию вновь вернуться домой. Вернулся. Теперь, похоже, навсегда.
Все, чего сейчас хочется - покоя. Забыться, уснуть, раствориться во мраке. И кажется, будто сквозь темноту он слышит такой знакомый голос, что, усмехаясь, шепчет: "Ну что, святоша, наигрался? Сам знал, куда идешь, и теперь ждешь, что кто-то тебе поможет?"
Скуало мотает головой: глупое наваждение. Возможно, алхимик уже и думать о нем забыл. И все же, хотелось бы увидеть его еще раз. Перед смертью.
Юноша с детства ненавидит красный цвет. Так странно: почему-то именно сейчас вспоминаются алые глаза Занзаса. Но они не отвратительны. Наоборот, даже притягивают взгляд, и хочется смотреть бесконечно в кровавую бездну коварных глаз. Скуало понял это уже потом, когда Занзасу пришло время покинуть проклятые места и возвращаться в деревню. Может, все же стоило пойти вместе с ним? Впрочем, был ли и тогда шанс не попасться в лапы так называемого правосудия?..
А с губ слетают такие странные слова:
- Dio, non lasciarlo*...
****
- Синьор Занзас, зачем вам это? Разве не счастье, что теперь все наши беды прекратятся?
Леви с тревогой смотрит на алхимика. Он совсем не понимает, зачем почтенному синьору понадобилось, как он сам сказал, "забрать этого святошу"? Или хочет для начала сам поговорить с отступником? Но почему тогда синьор Занзас не хочет брать с собою и Леви-А-Тана? Ведь если, как утверждает отец Леонардо, в Скуало вселился демон, его следует опасаться, и Леви с его силой просто не может быть лишним! Парень сможет помочь, уберечь, если священник надумает убить синьора алхимика!
Леви даже немного позволяет себе помечтать: вот Скуало набрасывается на синьора Занзаса, смеясь над тем, что тот не может себя защитить. Жадные глаза смерти смотрят в лицо, и кажется, будто уже ничто не сможет спасти. Алхимик лихорадочно оглядывается по сторонам: куда бежать, кто поможет? Неужели никто не придет на помощь? Но тут перед торжествующим демоном встает он - Леви-А-Тан, - ужасайтесь, смертные! - и с громким криком припечатывает одержимого к стенке. И теперь уже ничто и никто не сможет...
- Я ухожу, отброс. И даже не смей идти за мною: увижу - лично сожгу.
Алхимик покидает дом, и Леви-А-Тану остается лишь горько вздыхать. Жаль, что он не может стать героем для человека, которому верен всей душой...
****
Церковь довольно просторная, светлая. Стены покрыты иконами святых, Спасителя и Матери Божией. Колонны разукрашены позолотой - смотрится довольно красиво, а потолок радует глаз слегка потрескавшейся, но все же еще довольно яркой мозаикой из цветного стекла: к Деве Марии спускается с Небес ангел, дабы сообщить радостную весть о рождении сына Божьего.
Мерно горят огоньки в лампадках. Окна приоткрыты, и помещение наполняет аромат цветов. Так чисто, свежо, хорошо...
Но Занзасу нет до этого никакого дела: ему не важно убранство церкви. Намного интереснее сейчас поговорить с загадочным отцом Леонардо. И, по возможности, вытащить одного самоуверенного святошу из загребущих лап служителей церкви.
- Приветствую тебя в обители Божией, сын мой. Ты пришел в сей храм, дабы получить ответы на вопросы свои, что сеют крупицы сомнения в непокорной душе твоей? Что же, думаю, я смогу помочь тебе.
Он выходит из маленького неприметного помещения, что находится в аккурат за алтарем. Большой, грузный человек с благодушной улыбкой. Черные с проседью волосы ниспадают на плечи, придавая вышедшему сходства с мудрым добрым чародеем из детских сказок. Глаза слегка прикрыты, и в них блестят меркнущие, слегка дрожащие огоньки лампадок.
Отец Леонардо спокоен и нисколько не удивлен. В сущности, чему тут удивляться: недавняя весть о казни явно всполошила людей. Кто-то стал исступленно молиться о скорейшем освобождении от мора, искренне убежденный в том, что беды все исходят от одержимого злым духом священника. Кто-то не верит россказням, считая сии слухи "сказкой, выдумкой безумного отца". Кому-то же явно все равно: лишь бы не вспомнили об их существовании.
Пожилой священник уверен: алхимик, настаивая на своих убеждениях, пренебрегая Божией волею, пришел именно за Скуало. Вот только стоит ли?..
- Прекращай болтать по пустякам, отброс, - устало отзывается Занзас. - У меня совсем нет желания говорить с тобою. Твоя истина - обычная ложь, а твои убеждения - фальшь. Ты лжешь простым людям, лжешь своему Богу. Даже себе лжешь. Глупо, не находишь? Убить человека, укрываясь извечными догмами? Не это ли истинный грех?
- Ты заблуждаешься, сын мой, - вздыхает пожилой священник. - Тебе ли не знать, что под маской благодетели может прятаться любое, даже самое мерзкое лицо? Поверь мне, алхимик: сей человек не достоин нашего милосердия. Лишь очистив душу свою от скверны, предстанет он пред ликом Отца нашего, и лишь там, в Обители Его, найдет он покой и прощение.
- Слишком идеально, не находишь, а, отброс? - Занзас подходит ближе. - Мне интересно: а какую же маску носишь ты?
- А ты присмотрись получше, сын мой, - голос отца Леонардо тускнеет, становится каким-то страшным, утробным. - Присмотрись. Может, узришь суть истины?
Алхимик невольно подается вперед - и вздрагивает. Теперь он понимает, что в этом человеке кажется ему неправильным, словно бы искусно подделанным. И тихо выдыхает, глядя священнику в глаза:
- Sei morto**.
*Dio, non lasciarlo. - Боже, не оставь его. (с ит.)
**Sei morto. - Ты мертв. (с ит.)
___________________
Если знающий человек найдет погрешности в написании итальянских слов (либо их употреблении) - прошу, сообщите! Все фразы выискиваю в интернете, а это такая коварная штука!
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:03 | Сообщение # 21
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Бегство
Скуало кажется, что он лишь на мгновение прикрыл глаза: действительно, как можно уснуть в таком холоде? Немного бы тепла, чтобы хоть чуть-чуть согреться.
Снуют по каменному полу крысы: хвостатые грызуны дожидаются, пока человек смирится с участью и быстренько отойдет в мир иной. Изредка священник скидывает с себя особо проворных и нетерпеливых, что взбираются на его ноги, так и норовя укусить будущую жертву: попробовать на вкус. Вот только тело-то еще живое. И упорно надеется на лучшее.
Священник вздрагивает от каждого шума: неприятно осознавать, что в любой момент могут явиться палачи. А после лишь один путь - на костер. Глупая смерть. И если уж и умирать, то сражаясь с какой-нибудь нечистью, а не как обыкновенный преступник.
- Сhe cazzo!!! - шипит священник, ударяя кулаком по влажной стене.
Боли нет - лишь странная щемящая пустота. И надежды на лучшее, кажется, совсем не осталось...
Скрипнула старая проржавевшая дверь - вот они, пришли! - и тут же затворилась. В темноте раздался неожиданно знакомый усталый голос:
- Вот мы и вновь встретились, сын мой. И я рад этому. Жаль только, что обстоятельства совсем безрадостные. Знаешь, ничего в этом мире не происходит случайно, Скуало. Там, где свои игры играет диавол, обязательно есть и присутствие Господа нашего. Даже если мы не видим и не слышим этого.
- А есть ли вера во что-то лучшее, если диавол сам играет игры, здесь и сейчас? - резко отзывается священник.
- Con Dio nel cuore*, Squalo, - шепчет невидимый собеседник. - Неужели ты забыл? В ком есть Бог, в том есть и силы бороться. Особенно, если есть люди, которые готовы помочь тебе. Подумай над этим. А я, пожалуй, пойду. Пора возвращаться. И постарайся не попадать больше в неприятности - я уже не смогу тебе помочь.
На миг словно бы что-то теплое коснулось руки Скуало - и исчезло, оставив после себя сладковатый запах жасмина.
- Grazie, padre Giuseppe**, - шепчет он в темноту.
Ему тоже стоит уходить.
****
Огоньки свечей гаснут - лишь заходящее солнце умывает лучами святилище. Отец Леонардо жадно облизывает губы: очень уж хочется опробовать человечинки. Но церковь давит, давит своею силой на проклятое тело святого отца - и тот, скалясь, пытается пробраться к выходу. Вот только алхимик чувствует терзания нежити - и преграждает путь. На ладонях его вспыхивает огонь - стихия, что может запросто причинить много вреда служителю дьявола.
- Убирайся прочь, алхимик, - шипит мертвец. - Ты же хочешь, чтобы смерти прекратились? Оставь мальчишку нам, он все равно обречен. Демон выбрал его в жертву - не это ли достойная смерть? А ты иди своею дорогой: обещаю, что никто тебя более не тронет. Как и тех людей, что живут в деревне. Есть ли смысл погибать самому, когда можно решить дело миром?
- Плохо ты представляешь себе мир, отброс! - скалится Занзас. - Я же уже ответил вашему змеенышу: я не уйду, пока не уничтожу демона! И плевать, что ты там о себе возомнил, труп ходячий! Ты ведь уже не жилец на этом свете! Скажи мне: в какой бутылке прячет он твою душу? За что ты продался?
- Возможно, ты совсем не понимаешь, с кем связался, - отец Леонардо отступает внутрь, пятясь. - Тебе лишь следует уйти - и более никогда не вспоминать об этом месте. Это же так просто.
- Не выйдет. Люди уже заплатили мне часть от назначенных денег, и теперь я просто обязан им помочь.
- Так помоги! - отзывается мертвец. - Останови мор, забыв об этом месте! Поверь: так ты принесешь куда как больше добра.
- Ненавижу разговаривать с падалью, - усмехается алхимик: он чувствует смятение противника. - Молись, хотя я не думаю, что твой Бог услышит тебя: слишком сильно ты ему напакостил, сagna***!
Упырь вздрагивает, когда его руку задевает огонь - едва успел уйти! - и с утробным урчанием бросается на человека. В глазах - жажда: убить, убить, убить! Уничтожить ненавистную тварь, что посмела разрушить их планы! Хозяин удивится и обрадуется, когда бывший священник принесет ему останки своенравного алхимика. Возможно, даже вернет жизнь в мертвое тело. Или подарит новое - еще лучше прежнего, и тогда его ждет новая дорога в новый мир!
Алхимик ловко избегает неумелых атак мертвеца: тот слишком неповоротлив, чтобы драться в полную силу. Уже опалены волосы, и на спине тлеет ряса, поджаривая мертвую кожу. Отец Леонардо злобно шипит и норовит дотянуться до горла Занзаса, но куда там ему!
Все заканчивается довольно быстро... Впрочем, заканчивается ли?
Скуало ошалелым взглядом смотрит на катающегося по полу отца Леонардо: святая вода из небольшого ведерка, что обрушилось на голову пожилого священника, жжет сероватую кожу, кое-где уже подернутую островками гнили.
Занзас осмысливает происходящее за какое-то мгновение - спасибо Скуало, понял, кто здесь враг! - хватает молодого священника за руку и тянет за собой, успев лишь крикнуть:
- Бежим отсюда, быстро!
Можно, конечно, остаться и добить нежить. Но сумевший выбраться из своей темницы Скуало будет только мешаться и может, не приведи Гриджио, спутать все планы! Тем более, этот отец Леонардо - довольно жирная ниточка, ведущая к своему хозяину, и с его окончательной смертью вряд ли что изменится. Да и, скорее всего, демон найдет себе нового упыря. А этого-то точно не хотелось бы.
Занзас вернется. Утром, когда у мертвеца будет мало сил. И тогда он постарается найти путь к его хозяину. А пока следует позаботиться о только что спасенном священнике.
Скуало неожиданно чувствует, как что-то холодное хватает его за ногу - довольно сильно и больно, царапая кожу, - но Занзас резко вырывает его из лап нежити, увлекая за собою, прочь из церкви.
Довольно прекрасный вечер для побега...
****
Занзас словно знает: погони за ними нет - слишком тихо кругом. Но не стоит всецело доверять этому обстоятельству: нет такого места, где бы их не смог настичь демон. Даже там, в проклятом лесу, их всегда может достать василиск. Можно, конечно, очертить круг - вот только вечно в нем не простоишь. И куда же теперь бежать?
- Занзас, подожди, - выдыхает порядком измученный быстрым бегом Скуало, падая на колени.
Его рука безвольно выпадает из кисти алхимика. Священник тяжело дышит и, когда Занзас подходит к нему, лишь хрипло шепчет:
- Давай отдохнем. Здесь так... холодно...
- Совсем с ума сошел, святоша? - обрывает его мужчина. - Вставай, нам надо оказаться как можно дальше от этой церкви.
Скуало опускает взгляд и с каким-то отчаянием, на одном выдохе произносит:
- Не могу...
Алхимик чувствует некоторый ужас в произнесенных юношей словах. Занзас смотрит пристально, затем опускается рядом, хватая священника за подбородок и заставляя смотреть себе в глаза, и грозно произносит:
- Отвечай: он успел задеть тебя? Слышишь, придурок? Он тебя оцарапал?
Юноша непонимающе смотрит на него. Затем тихо произносит:
- Я не знаю... Занзас, здесь холодно... Очень холодно...
*Con Dio nel cuore. - С Богом в сердце. (с ит.)
**Grazie, padre Giuseppe. - Спасибо, отец Джузеппе. (с ит.)
***Сagna. - Сука. (ит. ругат.)
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:04 | Сообщение # 22
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Холод
Ты чувствуешь, как дышит Смерть? Это ее яд течет в твоей крови, это ее кисть сжимается на твоем сердце, заставляя его стучать реже, тише. Кто ты? Песок. Твоя жизнь утекает, ему подобна, и воздух в грудь набираешь через раз. Это ее жаркие поцелуи расцветают на твоих губах мертвенной синевой. Слышишь: это тебя зовут. Зовут те, кто навеки покинули грешную землю, те, которые никогда не вдохнут свежего воздуха, не расплачутся от счастья... Они - мертвы. И ты будешь мертв. Подожди совсем немного. Всего чуть-чуть. И твои глаза закроются навеки.
****
- Холодно, - шепчут посиневшие губы.
Занзас прижимает священника ближе к себе, губами касаясь его лба. Прохладный. Вряд ли Скуало сможет дотянуть до утра. Все, что остается - слепо верить, что судьба преподнесет им еще один шанс.
Он идет в лес со священником на руках. Попытаться пройти к Бельфегору: возможно, тот сможет помочь. Хотя, конечно, это равносильно самоубийству: нечисть не будет ждать. Наоборот, учуяв запах свежей добычи, кинется навстречу в надежде урвать кусок побольше. Но хотя бы попытаться все же стоит.
Почему-то так некстати вспоминаются глаза Игнацио: зеленые, подобные нежным молодым листочкам на деревьях. Тогда его вели на виселицу. Парень был счастлив, что в последние моменты жизни рядом с ним находится близкий человек.
А в голове, подобно колокольчикам, звенит радостный смех Коломбины. Блудной девки, что смогла затронуть сердце алхимика, впервые посадив в нем крупицы любви.
- Нет уж, Бог, - шепчет Занзас, горько усмехаясь, - его ты у меня не заберешь. Слишком жирно будет!
Холодные пальцы впиваются в плечи алхимика, а сам Скуало жмется к его телу в бесплодной попытке согреться. Совсем немного. Лишь бы затушить мерзлый огонь в сердце, что выедает внутренности. Больно...
- Холодно, - почти стонет юноша, вряд ли уже понимая происходящее.
Сейчас его мысли лишь об одном: рядом - тепло. Тепло, что, возможно, способно заглушить невыносимую боль. Немеют пальцы. Тело сковывает ужасающая слабость: Скуало лишь безвольно утыкается куда-то в шею Занзаса, губами касаясь горячей кожи. Священник забывает, кто он, да и есть ли кто-либо рядом. Только тепло. То, что способно унять холод в обессиленном теле.
Алхимик вздрагивает, едва ледяные губы касаются его шеи. Безумство идти вот так, с ним, умирающим, в проклятую местность. Но и поступить по-другому Занзас не сможет: тогда надежда на спасение просто растает.
- Слышишь, святоша? Ты здесь не сдохнешь: слишком много чести для такого придурка, как ты. Сейчас мы найдем твоего сумасшедшего еретика - и он обязательно поможет. И пусть только попробует отказаться - мигом изжарю.
Собственные слова помогают мужчине не впасть в отчаяние. Кто бы знал, что он привяжется к этому упертому священнику, да еще так быстро! Возможно, только из-за этого подыхающего недоразумения он готов продолжать борьбу. С этим упырем, с василиском, с самим демоном, наконец! Иначе, может быть, просто бы умер в какой-нибудь очередной битве. Ведь так хотелось...
****
Бельфегор недовольно косится на окно: уже ночь. Скуало отсутствует слишком долго. Впрочем, зная своего друга, еретик может спокойно утверждать: ушел. Покинул его и сбежал в деревню, даже не вспомнив о запретах. Упертый дурак! Хочет найти смерть - мог бы сам сказать об этом: Бельфегору как раз недостает некоторых ингредиентов для одного ну очень интересного зелья!
Не хочется признаваться самому себе, но парень действительно беспокоится за друга: Скуало единственный, кто не стал осуждать его после разрыва с церковью. Остальные лишь травили. Глупые существа! Сейчас сидят и подыхают, моля Бога о прощении! Вот только Ему все равно: Он не слышит мольбы. А Бельфегор жив. Жив всем назло, какие бы легенды в деревне о нем ни ходили.
И все же он волнуется. Странно это осознавать. Может, пойти в деревню и, пока не поздно, помочь этому святоше? Или же лучше не вмешиваться в происходящее: целее будет? Но ведь невозможно сидеть и чего-то ждать. Да и вляпался Бельфегор уже в эту историю, что и говорить.
Юноша подхватывает с грязного пола свои ножи и уходит прочь, прикрывая дверь. Еще вернется.
****
Занзас стоит в центре пылающего круга, не шевелясь, сосредоточенно следя за действиями нечисти. До источника добрались довольно быстро: алхимик и сам не ожидал от себя такого проворства. Вот только спустя несколько шагов их встретили пять полуоблезлых собак и мертвец, завывающий и протягивающий тонкие руки к своим жертвам. Неприятное зрелище. Хорошо, что пламя само расчертило спасительный круг, повинуясь просьбе вызвавшего его алхимика. Со священником на руках заниматься рисованием довольно неудобно.
Вот повезло же Скуало: сидит и мается в своем мирке, даже не понимая, какой опасности его подвергают! Так и умрет, не зная, какой умник отправил его душу в мир иной.
Занзас медлит с заклинанием: сейчас оно может причинить вред и священнику. Впрочем, им двоим на этот момент может навредить абсолютно все. Возможно, даже злобный василиск притаился где-то в ближайших кустах, и со слащавой мордой ждет неминуемого конца.
- Хэй, battona, один не справишься, шиши? - слышит он смех позади себя. - Надо же, какое совпадение: шел прогуляться - а встретил тебя! Помочь?
- Еще спрашиваешь, отброс? Быстро убей этих чудищ: мне надо с тобою поговорить!
- Какой нетерпеливый!
Все происходит довольно быстро: Бельфегор достаточно стремителен и ловок, чтобы уложить троих мертвых собак. Остальные бегут прочь, и лишь тощий человек беззубо скалится, не желая делить добычу.
- Figlio di putana! - яростно кричит еретик, уклоняясь от удара человекоподобного существа. - Не хочешь сдыхать, да?
Кто знает: может, в этом мальчишке течет кровь самих берсеркеров? Дерется яростно, не давая отдыха ни себе, ни противнику, бросается в бой, не задумываясь о своей жизни. Стремительный, непредсказуемый. Живой.
Едва существо рассыпается пылью, Бельфегор поворачивается к Занзасу и бросает всего два слова:
- За мной, - и уходит прочь.
Алхимик беспрекословно следует за ним. Похоже, сейчас действительно стоит поблагодарить судьбу за такую встречу.
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:05 | Сообщение # 23
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Меж явью и бредом
- Раздевайся, - тоном, не терпящим возражений, произносит Бельфегор. - Будем возвращать нашего священника к жизни.
Занзас укладывает Скуало на кровать, с немалым усилием отодрав от своей одежды онемевшие пальцы священника, и лишь затем спрашивает у еретика:
- Ты что удумал, отброс?
- Уж точно не то, о чем подумал ты, battona, - усмехается тот. - Я пока раздену его, а ты уж сам справляйся. Твоя основная стихия - огонь, так ведь? Будешь согревать нашего святошу, пока я буду готовить одну интересную дрянь. Думаю, она поможет, шиши... И запомни: попробуешь воспользоваться его беспомощностью - распотрошу. Или вырежу глаза - слишком они у тебя наглые.
Занзас лишь хмыкает, более не удостаивая вниманием наглый отброс. Делать ему больше нечего, только с полудохлыми священниками сношаться! Хотя, будь он вполне здоровым, подумать бы над этим стоило. А пока...
...Занзас притягивает Скуало к себе и накрывает обоих слегка погрызенным шерстяным одеялом. По телу проходит дрожь, а дыхание перехватывает: священник кажется едва ли не мертвым, до того оледенело его тело. И лишь тихие, едва различимые удары сердца еще подсказывают, что он жив.
Алхимик никогда и представить себе не мог, что можно лежать в кровати с обнаженным мужчиной и... и просто лежать, не предпринимая никаких действий. Довольно странно все это.
Еретик изредка косится в их сторону: вот уж кто чуть ли не в матерях у священника ходит. Блюдет его невинность, да? Забавно. Занзас устало вздыхает и лицом зарывается в светлые пряди, вдыхая их аромат. Ангелы не умирают, ведь так? Вот и этот не подохнет.
И не замечает, как сам проваливается в сон.
****
- Бел, - надрывно, с усилием шепчет Скуало.
Легкие горят огнем. Измученное тело дрожит, и сил хватает лишь на то, чтобы слегка приоткрыть глаза. Вот только в мутной пелене совсем ничего не разобрать. Кажется, что весь он сейчас - одна сплошная иллюзия. Это же была смерть, да?.. Наверное. Если бы не было так больно.
Безумно хочется пить: надо потушить обжигающий внутренности пожар. Жадное пламя, что дерет изнутри, не дает спокойно дышать.
- Бел, - шепотом повторяет он, едва ли понимая, что еретика может и не быть рядом.
- Тише, недоразумение волосатое, - слышит он рядом чей-то знакомый голос.
Скуало морщится: слишком громко. Или, может, ему это всего лишь кажется.
Кто-то склоняется над ним, осторожно трогая лоб горячей рукой. Священник неосознанно жмется к ней, кожей ощущая нехватку тепла. Надо же: внутри будто пламя полыхает, а так - до сих пор холодно.
- Во всяком случае, уже не сдохнешь, - вновь произносит человек, и священник начинает припоминать, кто может быть обладателем этого голоса.
- Зан... зас?.. - медленно выговаривает он, пытаясь приподняться.
- Лежи, - вновь повторяют ему.
Мысли теряют связь с окружающим миром, становятся зыбкими, непостоянными. Как вода, утекающая сквозь пальцы. Образы сменяют один другой, хаотичные, будто бы старая цыганка тасует колоду карт, предугадывая точные события сомнительного будущего.
Вот улыбается отец Джузеппе, похожий на доброго сытого кота, которого так и тянет почесать за ушком. Мама любила котов. Она говорила... говорила, что никогда не оставит их: ни Скуало, ни отца... Она прекрасно танцевала. Да-да, танцевала, с котом на руках... И запах травы с парным молоком, отдающий смертью... Это же так... Они рядом, они не бросят. А она красиво смеялась... Под ее колыбельные не хотелось спать. Отец говорил, что мама похожа на белоснежную лилию и... больно, когда на пепелище остается кровь убитых. Будто алая роза распускается. Лепестки большие, широкие, вот-вот поглотят мир... А сквозь кровавую пелену слышится голос матери, которая обреченно шепчет: "Помолись за меня, Скуало. Помолись за мертвых... Им станет легче". А кровь уже наполняет легкие, удавкой стягивает шею, и кажется, будто делаешь последний в своей жизни вдох...
- Пей.
Задыхающегося священника насильно возвращают в мир реальный, где, в отличие от его тяжелого бреда, становится понятным хоть что-то происходящее вокруг.
Горячая рука приподнимает голову больного, а к губам прислоняют что-то теплое, пахнущее медом и чем-то горьким, неприятным.
Скуало пьет жадно, то и дело захлебываясь, кашляя, стараясь хотя бы так унять болезненный огонь, что ненасытно пожирает его изнутри.
Занзас убирает кружку, оставляя ее на полу, и ложится рядом, обнимая священника. Тот вновь засыпает, не в силах бороться с усталостью. Алхимик думает, что это был последний раз, когда он кому-либо помогает просто так, безвозмездно.
Во всяком случае, он на это надеется.
****
Дино находит отца Леонардо в святилище. Тот сидит на полу, и его состояние заставляет молодого священника вздрогнуть и в ужасе прикрыть рот ладонью.
Мужчина устало поднимается. Весь в ожогах, волдырях и ссадинах, в рваной помятой рясе - всем своим видом он вызывает отвращение и тошноту.
- Вот видите, отец Бернардо, - устало произносит священник, - ваш друг решился на меня напасть. И помогал ему в этом прибывший не так давно из города алхимик. И после этого вы еще будете утверждать, что он не одержим?
Дино не отвечает: отчего-то становится дико страшно.
- Я надеюсь на вас, отец Бернардо.
Пожилой священник уходит, не проронив более ни слова. А Дино остается лишь упасть на колени и обратить взор свой на распятие.
- Padre nostro, che sei nei cieli, sia santificato il tuo nome, venga il tuo regno...
Ему показалось, или от отца Леонардо действительно разит протухшим мясом?..
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:06 | Сообщение # 24
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Невинные жертвы
Безумно интересно наблюдать за людьми, Ты не находишь, Создатель? Они такие разные... И такие ненавистные! Мне понравилась эта игра. Знаешь, та сцена с мертвым священником меня изрядно повеселила. Люди... они довольно настырные, ведь так? Все делают назло. Алхимика же попросили уйти. Впрочем, если бы он действительно покинул деревню, было бы неинтересно. А как он волновался, ты видел, Создатель? О, как это было смешно! Хотелось натравить на них повелителя змей, но тогда стало бы так скучно... Нет, они вдвоем должны остаться. Пока остаться. А еще... Еще я хочу больше жертв. Пусть люди поймут, кто виновник всех бед! Пускай поплачут, ненавистные уродцы... Ты видишь, Бог? Ну так смотри - и наслаждайся!
****
Маленькая девочка не спит: она слушает, как тихонько шуршит листочками сливы неторопливый ветерок. Окно немного приоткрыто, хотя мама и ругалась. Но ведь в комнате так душно... Паола не любит ночь. Она больше любит утро: тогда мир преображается, и становится светлее. Да и встретить восход солнца - не это ли настоящая детская радость? Осталось совсем чуть-чуть - и вновь землю осветят теплые лучи.
Рядом посапывает Селия - младшая сестренка. Ей совсем недавно исполнилось два годика. Такая красавица! Светленькая, пухленькая, с такими красивыми голубенькими глазками и пуговкой-носиком! Когда она вырастет, то непременно будет самой красивой в деревне!
Анастасио тоже не спит, как и Паола, лишь ворочается с боку на бок. Сегодня отец наказал его, и мальчуган почти весь день провел в комнате, не выходя на улицу. Но ведь Винсенте - соседский озорник, первым начал эту драку!
Паола тянет к брату свою ручку и дергает того за рукав ночной рубахи.
- Чего тебе? - недовольно хмурится он.
- Анастасио, расскажи страшную историю, - шепчет девочка.
- Ты же кричать будешь от страха!
- Нет, не буду! Пожалуйста, расскажи!
- Хорошо, - едва сдерживает улыбку он, усаживаясь поудобнее. - Слушай внимательно. В большом старинном замке, в просторной комнате, лежа на кровати, покрытой мехами дорогих зверей, умирал великий дон. Этот дон был храбрый, он не боялся смерти, но страшило его то, что умрет он, так и не оставив на земле продолжение своего великого рода. У дона была жена, но их ребенок умер много лет назад, когда упал с лошади. И взмолился дон к небесам: "Дайте мне силы, дабы зачать сына или дочь, ибо умру я, а кто же останется после?" И услышал вскоре старый дон, будто ползет кто-то: шшшшш... И шипит премерзко, и воняет страшно...
Скрипит ставнями приоткрытое оконце. Пробегает по комнате ветерок - и исчезает. Будто и не было вовсе.
И Паоле мерещится: словно действительно кто-то ползет, перешептывается...
- Анастасио, ты слышишь? - прерывает рассказ брата девчушка. - Слышишь, как кто-то шуршит здесь?
- Я же говорил, что ты трусиха! - отзывается мальчишка. - Не надо тебе больше рассказывать!
- Нет, ты послушай! Я же...
Договорить она не успевает - будто мелькает что-то за спиною брата. Вроде бы, и кажется, вот только...
Они большие. Ярко-желтые и необычайно страшные. Будто пронзают. Дикая боль, словно бы разрывающая тело, яркая вспышка - и пустота. Дорога в мир иной...
- Паола! Паола, ты уснула, да?
Мальчишка в ужасе трясет сестренку за руку. А ручка - будто каменная.
"Сстрашшно? Бойсся... Не ссбежать. Вссе - тлен. И вы - проссто щщеловещщки. Глупые и сстранные щщеловещщки".
Анастасио в ужасе поворачивается на голос - и застывает, подобно статуэтке. Большие змеиные глаза смотрят безжалостно в мертвые глазки маленького мальчика.
А после довольный змей уходит прочь, в темноту. Он любит охотиться.
И лишь маленькая Селия спит сладким сном и видит прекрасные добрые сны...
****
Скуало просыпается мучительно медленно. Кажется, что проходят века, прежде чем он открывает глаза. Тело горит, будто в огне, но это почти не больно. Слегка кружится голова, но и это можно пережить. Ничего страшного.
Наконец, глаза привыкают к слабоватому свету, исходящему от очага и слегка прикрытого тряпкой окна, и Скуало может рассмотреть место, где находится. Определенно, он вновь в каморке незабвенного еретика. И как он здесь оказался?..
Священник пытается встать, но не может даже пошевелиться. Кажется, будто что-то удерживает, не дает подняться. Юноша слегка поворачивает голову и... встречается взглядом с любопытствующими алыми глазами.
- Занзас?.. Что мы здесь делаем?.. - с недоумением спрашивает Скуало.
Алхимик протяжно зевает, прикрывая глаза.
- Спи, еще только утро. Да и Бельфегор куда-то умотал.
- Занзас?..
- Спи, не надоедай. Мне скоро опять в деревню тащиться, а из-за тебя, придурка, я даже заказ выполнить не могу. Всюду мешаешься... Под руку лезешь. Спасай потом...
До священника медленно доходит вся странность их непонятного положения. В одной кровати... Двое мужчин... Полностью обнаженных... И...
- Враай! Сhe cazzo!!! Porca puttana!..
Получается хрипло, даже как-то жалко. Да и голова сильнее начинает кружиться. Но ведь это... Как же так? Он, священник, почитает Бога и исправно молится, и вдруг - спит с мужчиной? Нет, это игра воображения, дурной сон...
- Помолчи, - устало отзывается Занзас. - Впрочем, орешь - значит, жив.
- З... зачем ты меня трогаешь? - обеспокоенно спрашивает Скуало, а сам он отчего-то краснеет. - Это неправильно, нет. Прошу, отпусти... Я... я пойду, наверное...
- Лежи, дурак. Ты сейчас даже шага не сможешь ступить, - вздыхает алхимик. - Чего ты разверещался? Я тебя здесь к насилию принуждаю? Или имею, как шлюху последнюю? Нет? Вот и спи тогда.
- Но ведь...
- Помолчи. Совсем немного, хорошо? Мне сегодня еще с вашим мертвецом встречаться. Похоже, скоро я действительно буду обращаться к этому твоему Богу за помощью...
Скуало лишь удивленно смотрит в полуприкрытые глаза алхимика. Мертвец? Откуда, как... Кто?..
- Неужели не понял, святоша? - отзывается Занзас на немой вопрос юноши. - Тот, которого ты огрел ведром... Отец Леонардо, кажется... Так вот, этот ваш служитель Господний - обыкновенный мертвяк, душой которого распоряжается демон, коего следует уничтожить. Смешно, да? Я бы посмеялся, будь на моем месте кто другой. Но не получается иначе. А теперь спи. Мне скоро надо будет уходить. Надеюсь, ты не учудишь больше никакой глупости в мое отсутствие.
Занзас утыкается носом в ключицу священника. Тот лишь протяжно вздыхает. Кажется, ему все же нравится такое откровенное присутствие алхимика в его жизни. Это так... запретно и волнующе... Но губы все равно шепчут слова молитвы... Нельзя...
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:07 | Сообщение # 25
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Оставь его в живых...
А за окном - пробудившееся утро. Но какое-то пустое, будто все живые краски выпили, оставив блеклые хмурые подобия, вызывающие в душе невыразимую горечь и странное чувство одиночества. Изредка перекликаются птицы, и смутно кажется, будто кто-то стоит за спиной, усмехается. Но обернешься - а нет никого! Только легкий ветерок украдкой коснется волос, шепнет на ушко что-то унылое - и отправится дальше, на поиски лучших дней.
И не стоит спрашивать, что тому виною: сама ли погода, Бог ли, что допустил такое, либо все же время, которое избрало совсем не то место...
В келье отца Леонардо темно: маленькое окошко плотно занавешанно, и лишь слабый огонек свечи чуть рассеивает темноту.
Сам мертвый священник лежит на своей кровати, уже восстановленный стараниями своего хозяина, а в дальнем углу, устроившись на старом деревянном стуле, сидит его гость, облаченный в одежды послушника. И несложно догадаться, кто мог посетить это скромное жилище почившего человека.
Демон говорит медленно, с усмешкой, будто бы смакуя каждое слово и получая от того истинное удовольствие.
- ...Вы - люди, сами создающие на этой грешной земле свой собственный ад. Скажи, мертвец: для чего дана жизнь? Впрочем, не стоит отвечать. Я догадываюсь и сам. Это так мелочно и избито. Знаешь, что я задумал? Я хочу немного подыграть этим людям. Самую малость. А после, наконец, выполнить условие договора - и уйти.
- Почему вы не сделали этого раньше? Зачем надо что-то придумывать, выгадывать? В вашей же власти разорвать эту цепь прямо сейчас.
- Это же так неинтересно, разве нет? Я хочу посмотреть на их мучения, увидеть страх в угасающих глазах. Не это ли - истинное удовольствие? Но тебе не понять этой сладости, мертвец. Разве в силах ты узреть всю ту боль, что причинил нам Создатель, изгнав из Чертогов? - в голосе демона мелькает отголосок горечи. - Можешь ли ты знать, как живется изгоям, тем, которых покинул их Отец? Ненависть к людям - то, что осталось в наших сердцах. И я вправе играть их судьбами, ты не находишь? Просто маленькая месть - и ничего больше! - усмехается он. - Поэтому я и хочу сегодня выйти из темноты. Так интересно своими глазами взглянуть на алхимика. Как он воспримет мое появление? Что предпримет? Довольно любопытно.
- На все ваша воля, хозяин. Но вы ведь не можете отрицать, что этот алхимик может оказаться хитрее вас?
- То, что ему и нашему священнику удалось справиться с тобой, еще не значит, что также легко они сумеют победить и меня. Посмотри на себя, отец Леонардо: теперь ты - обычный мертвец. Есть ли, чем гордиться? А все - грязные помыслы с твоей стороны. Тебе есть, о чем сожалеть.
- Но я нисколько не сожалею об этом, - отвечает мертвец. - Предложи мне изменить что-то в моей жизни - я откажусь, ибо жду лучшей. Потому и всецело доверяю вам.
- Похвально с твоей стороны, мертвец. Но я пойду. Скоро надо будет встретить нашего гостя.
****
И вновь в деревне оплакивают безвинно убиенных. Совсем еще дети. Ведь Паоле едва ли исполнилось шесть, а Анастасио совсем недавно - восемь. За что их-то, еще несмышленых, глупых, не до конца понимающих жизнь и относящихся к ней по-детски доверчиво, наивно?
А пересуды продолжаются, и кто виноват в этом деянии, каждый сам уже для себя решил. Но почему-то многие жители не верят в невиновность алхимика. Хотя бы потому, что он вновь покинул их. И потому, что нынешним вечером помог бежать отступнику, да еще и поджег отца Леонардо - доброго и справедливого служителя Господа, что всего лишь хотел выполнить волю Его. И что теперь? Ждет всех гибель поголовная? В деревне теперь едва ли уже наберется с полсотни человек. Кто-то отправился в город, кого-то убили. И все - за какие-то несчастные полмесяца! Чем же они так провинились пред ликом Его?
И вновь сколачивают мужчины гробы, а женщины омывают тела усопших и одевают в чистые наряды.
Дети теперь - словно куколки: такие же красивые. Такие же... мертвые.
А матерям и отцам не скажешь, что такова их судьба. Да и как объяснить это тем, кто лишился близких людей, тех, о ком заботился, в ком не чаял души? Но время лечит. Пускай долго, пускай болезненно. И эта боль притупится, уже не будет разъедать измученную душу.
Но каждый раз, вспоминая о безвременно погибших, будет колоть сердце, а глаза снова наполнятся влагой. Это естественно, и нет здесь ничего постыдного.
Людям свойственно переживать и скорбеть.
****
Скуало выжидающе смотрит в сторону алхимика. Тот одевается, даже не смотря на священника, но кожей чувствуя его взгляд. Занзас знает: будь Скуало сейчас не в таком плачевном состоянии - даже встать самостоятельно не может! - обязательно отправился бы в деревню, не вспоминая о последнем визите туда и явной неудаче, постигшей его. Хочет помочь, а заодно доказать всем свою непричастность к гибели людей. Похвально. Но все же глупо.
- Хочешь пойти со мной, а святоша? - наконец отзывается алхимик, усмехаясь. - Или все же чего другого хочешь? Так нагло поедать меня глазами мало кто осмеливался.
- Слишком много чести, bastardo! - восклицает Скуало, отворачиваясь.
Через некоторое время он все же позволяет себе спросить, вновь взирая на мужчину:
- А другое - это что? Что ты имел ввиду?
Алхимик слегка изумленно смотрит на священника, что так наивно задает этот вопрос. Гриджио, да неужели он не понимает? И Занзас коварно улыбается, подходит ближе, руками опирается о кровать и тихо произносит:
- Если тебе так интересно, святоша, то глаза закрой - я на ушко шепну.
Скуало хмурится - явно чувствует подвох! - но глаза все же закрывает. И ждет, что же ответит ему Занзас.
Довольно неискушенный в делах любовных, священник даже и помыслить не может, что в отношении него замышляет наглый служитель серого ангела. И вздрагивает, когда его губ легко касаются чужие, суховатые и пахнущие как-то по-особенному странно, но так волнующе... И отчего-то по венам словно бы молния проскальзывает, и сладко тянет где-то внутри... Язык алхимика горячий, влажный, будто бы ласкает и...
Осознание происходящего болезненной иглой впивается в тело - и Скуало резко обрывает первый в своей жизни поцелуй, отворачивается, зарываясь головой в подушку. Сердце стучит быстро, едва ли не разбиваясь о ребра, тело дрожит...
- Эй, святоша...
Священник не отвечает: ему стыдно. Пред собой, пред Богом... Пред Занзасом...
- Скуало...
Юноша молчит, сам не осознавая, чего бы ему сейчас хотелось больше всего: умереть или же...
- Я хочу тебя попросить. Помолись за меня, хорошо? Думаю, это будет не лишним, - и алхимик уходит, слегка хлопнув дверью.
...или же продолжить тот бессовестный поцелуй...
И лишь спустя некоторое время Скуало понимает, о чем только что попросил его алхимик. И будто бы сердце проваливается в бездну.
"Помолись за меня", - просила она накануне своей смерти.
- Боже, молю Тебя: оставь его в живых...
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:08 | Сообщение # 26
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Демон
А Смерть идет, шаркая ногами, поднимая пыль. И ничего она не просит, и никого не щадит: ни старого, ни молодого. Кажется, будто мир создан лишь для тебя, кажется, что впереди еще столько времени, и тянется оно бесконечно... А едва оглянешься - Жизнь уже кончилась. Твое тело предадут земле, либо сожгут за ненадобностью. Знаешь, это страшно - осознавать, что через года от тебя не останется памяти. Лишь избранные входят в историю на века. Но это - не мы с тобой...
****
На фоне пасмурного угрюмого неба величественная церковь - словно светлый огонек в проклятом царстве. Возможно, так и есть на самом деле, но почему в этом огоньке не могут сгореть мертвецы? Неужели сей образ - лишь обман? И создано это великолепие для отвода глаз, а внутри - пусто и темно, будто в могиле? Могила... Идеальная ночлежка для упыря.
Занзас лишь ускоряет шаг: ему некогда разбираться во всей этой философской каше. Свои бы проблемы разрешить. Впрочем, способен ли он на это?
А у входа в церковь его уже поджидают. Алхимик смотрит с интересом: и кто мог догадаться о его приходе?
Высокий, слегка худощавый, со взъерошенной копной светлых волос, в длинном сером подряснике. Послушник? Определенно.
Фиалковые глаза ожидающего взирают с любопытством, словно бы слегка усмехаясь.
- Benvenuti, signor l'alchimista*, - улыбается послушник, слегка склоняя голову, едва лишь Занзас подходит на расстояние вытянутой руки к нему.
Мужчина окидывает приветствующего долгим пронизывающим взглядом. Что-то в этом человеке заставляет насторожиться, присмотреться к нему внимательнее. Эти необычайно светлые глаза наверняка могут лгать.
- Думаешь, какой в этом может быть подвох, да? - вновь заговаривает незнакомец.
Слова будто пропитаны слащавостью, некоторым превосходством пред другим человеком. Словно он мудрее, старше. И понимает эту жизнь куда как лучше, нежели те, кто его окружают. Кажется, что он не может лгать - настолько искренний этот голос. Но, возможно, это всего лишь иллюзия. Обман для доверчивых дурачков.
- И кто же ты, такой всезнающий? - с издевкой спрашивает Занзас: как же его злит этот наглец!
- И ты еще спрашиваешь? - притворно вздыхает послушник. - И почему я думал, что ты будешь куда более проницательным, чем оно есть на самом деле, а, алхимик? Как жаль. Я сам вышел к тебе, раскрыл свою колоду карт, даже не тасуя. Ты же так упорно хотел найти меня, а сейчас уже не в силах признать?
Алхимик смотрит пристальней. Действительно, будто что-то неуловимо меняется в облике этого человека. И Занзас решается: он просит воздух помочь очистить сей образ от пыли и лжи, что наверняка стали для послушника вторым лицом. И ветер внемлет словам призвавшего его...
Заостряются скулы, черты лица становятся резче, грубее. Проявляется странная татуировка под левым глазом. И Занзас смутно припоминает, где бы мог видеть такую.
Этот труд назывался "Демонография"...
"И проклял Всевышний отступников тех, и сотворил им клеймо несмываемое. И всяк узревший то клеймо на челе поймет, кто пред ликом его возъявился. Ибо демон не в силах смыть с себя знак позора, навеки охвативший не только тело, но и дух его, во тьме блуждающий".
А тело послушника все преображается, и видны за спиною некогда белые, а теперь покрытые темным узором крылья. Сам демон становится выше и мощнее, и на челе его вырастают два небольших черных рога: еще одно клеймо от Отца, не пожелавшего более видеть взбунтовавшихся чад своих.
- Надо же... И к чему мне оказана честь лицезреть самого прислужника Сатаны? - спрашивает Занзас, стараясь унять неприятную дрожь в теле.
И не столь важно, что алхимик делает вид, будто совсем не боится демона. Да и кто бы на его месте не проявил подобную слабость - страх? Лишь самоуверенный дурак, который думает, что может превзойти любую нечисть, если есть на нем амулет, да и свято верит в справедливость своего Бога. Вот только конец у таких глупцов почти всегда одинаков.
А в глазах демона мелькают шальные огоньки: что дальше? Нападет ли первым? Или решит продолжить начатую беседу?
- Ты считаешь это честью, последователь Гриджио? - прислужник Сатаны удивленно приподнимает бровь, будто бы рисуясь. - Признаться, я ожидал от тебя немедленных оскорблений и быстрого, но яркого боя. Надеюсь, ты не заставишь меня ждать?
Занзас смотрит выжидающе, чувствуя некий подвох. Что значат эти слова? Не иначе как демон решил поразвлекаться. Уверен в собственной непобедимости... В чем-то он действительно прав, как не прискорбно это осознавать.
На что надеялся алхимик? Просто поболтать с мертвецом? Все-таки эта встреча довольно неожиданна.
Мужчина уверен: удар будет. Не может же эта тварь просто беседовать, в конце концов? Это было бы так неправдоподобно. И уже наготове заклятье призыва огненной стихии. И будь что будет: отступать поздно. Если уж сам демон изъявил желание явиться, то отчего бы и не воспользоваться этим? А если и погибать... то почему бы не сейчас? А впрочем...
- Назло тебе выживу, ублюдок! - усмехается Занзас.
- Не скажу, что это меня устраивает, - бросает Бьякуран, делая взмах рукой. - Но постарайся.
И небо темнеет, покрывается тучами, закрывающими собою дневное светило, тяжелым куполом словно бы накрывая мир. И будто земля содрогается, покрывается трещинами вокруг алхимика... И словно бы в насмешку лезут из-под земли чьи-то руки, тянутся, пытаясь за что-то ухватиться... И вот уже люди - да-да, именно они, с распахнутыми глазами, сероватые, подернутые язвами и ссадинами, - закрывают собою Занзаса от глаз мнимого послушника, окружая мужчину, усмехаясь редкозубыми безмолвными ртами.
- Узнаешь ли ты их, алхимик? - смеется демон. - Приглядись внимательнее! Разве не помнишь?..
И мужчина бледнеет, вглядываясь в карие глаза ближайшего шипящего мертвеца. И с губ слетает непрошеное:
- Мама?..
****
В доме душно. Бельфегор вновь стоит у очага, помешивая очередное варево, от которого тянет чем-то острым, неприятным. Целебное зелье? Или бульон к трапезе? Ох, вот об этом точно задумываться не стоит...
Еретик кидает в сторону лежащего на кровати священника любопытствующие взгляды. Так и тянет спросить, что да как!
Наконец, все же не выдерживает:
- Ушел? - спрашивает он и с интересом смотрит на притихшего юношу, любующегося потолком. - Что же, думаю, если что, мы сумеем его славно помянуть, шиши!
- Враай, Бел, даже не смей говорить об этом! - взрывается Скуало, приподнимаясь, но тут же вновь затихает. - Он не может умереть. Не посмеет.
Еретик отрывается от приготовления зелья и выжидающе смотрит на друга. Тот же продолжает упорно молчать, делая вид, что происходящее вокруг совсем ему неинтересно. И лишь когда Бельфегор подходит и с любопытством заглядывает ему в глаза, священник не выдерживает и, слегка краснея, тихо бормочет, запинаясь:
- Бел, а разве можно... когда тебе нравится кто-то... понимаешь, очень нравится... думаешь о нем постоянно... И он - не... не девушка?.. Можно ли... Бел? - с беспокойством спрашивает Скуало, смотря на друга, который отчего-то начинает лыбиться еще шире.
- Шиши, святой отец, да неужто вы влюбились? - наконец произносит тот с издевкой. - И как же это произошло? Не богоугодное же дело: в алхимиков влюбляться! Да еще и в мужчину... Вот узнает святая София - покарает! А что сделает святой Маттео - и словами не передать!.. Да неужто вы с этим богохульником... - и потрясенно замолкает, едва лишь священник коротко кивает.
- Battona! - неожиданно шипит еретик, резко подрываясь с места и хватая с пола свои незаменимые ножи. - Я вырежу этой шлюхе все, что только можно, и сожрать заставлю! Figlio di putana! Сдохнет в кровавых муках, умоляя о пощаде! Да будь он хоть разалхимик, как эта дрянь посмела...
- Бел, что с тобой? - недоумевающе спрашивает Скуало. - Враай, да остановись же ты! Стой! Объясни же, что случилось!..
Но еретик не слышит: в предвкушении мести - надо же, захотелось вновь почувствовать запах свежей крови! - он выскакивает из дома, оставляя священника одного.
Скуало же потрясенно смотрит на приоткрытую дверь, едва заметно покачивающуюся от ветра.
- Che cazzo!!! - наконец с чувством кричит он, ударяя кулаком по стене и проклиная себя за не в меру длинный язык.
Затем осторожно садится на кровати и медленно начинает одеваться.
- Боже, я был прав: меня окружают одни недоумки...
*Benvenuti, signor l'alchimista. - Добро пожаловать, синьор алхимик. (с ит.)
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:09 | Сообщение # 27
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Неожиданные повороты судьбы
Скажи: знаешь ли ты человека, к которому можно повернуться спиной без боязни быть атакованным? Есть ли тот, которому можно без опаски доверить свою жизнь? Люди нынче лживые пошли: едва отвернешься - и уже режут, выгрызают сердце, кровавыми каплями обагряя землю, смеясь над глупцом, что позволил такому случиться. И кого еще винить, как не себя, такого наивного, мягкотелого?
Сейчас в чести недоверие. Человеку свойственно подозревать, оправдываясь то своим прошлым, то глядя на других людей, совершивших оплошность. Это естественно. А то бывает так: поверишь, расслабишься - и все, твоя голова красуется на вражеской стене!
Так скажи: сможешь ли ты поверить, безропотно, молча, не ставя никаких условий? Если да... То будь осторожен. Время не жалует дураков...
****
Жарко, очень жарко... Тело словно бы горит, раскаляя воздух, поджигая все вокруг, до чего бы не дотронулось. Единение человека и стихии - штука коварная, непредсказуемая. Но на то он и алхимик, чтобы рисковать!
Бьякуран стоит в сторонке и снисходительно смотрит за безумной огненной пляской: довольно интересное зрелище. Завораживающее, дикое... Убивающее. Демон усмехается: надо же, а алхимик пересилил чувства свои, превзошел их! Вот только все равно проскальзывает на его лице боль. Ведь терять всегда так печально...
Нечисть усмехается: может, попробовать кое-что более интересное? Как алхимик справится... с этим?
Занзас вновь и вновь наносит обжигающие неживую плоть удары, заставляя проклятых шипеть и отвлекаться. Мужчина знает, почему мертвецам больно: их тела сейчас заняты низшими духами, что были призваны демоном. И знания эти, несомненно, помогают. Вот только словно кто сердце раздирает, когда любимое лицо покрывает гримаса отчаяния либо страха, и все равно проскальзывает: а вдруг? Вдруг это действительно Тимотео? Или Коломбина? Разве не могут они...
Не могут! - одергивает себя алхимик. Не могут они напасть на того, к кому у них были чувства. Кого любил он. Поэтому и бьет во всю силу, с яростью, хотя сердце колет тревога: а все же?..
Неожиданно мертвецы останавливаются, отступают, распадаются прахом. Занзас замирает: это что еще за штучки? Какую еще игру замыслил демон? Или хочет драться именно так, один на один, без лупоглазых мертвяков?
Алхимик ищет глазами нарушителя спокойствия... и вздрагивает, едва взгляд натыкается на знакомый силуэт.
Скуало смотрит пристально, изучающе, словно бы видит мужчину впервые. На нем белая сутана - и откуда такая? - и в руках мелькают четки. Клак! Клак! - так громко стучат деревянные бусинки, перебираемые тонкими пальцами. И словно бы сердце начинает звучать в унисон с этим звуком.
Занзас дергается, едва лишь последняя бусинка с тревожным стуком завершает ход. И чувствует, как биение в груди замирает, дыхание перехватывает, и не остается ничего другого, как судорожно вцепиться себе в глотку, едва ли не раздирая ее...
А мнимый священник - да-да, Занзас так неожиданно понимает это! - подходит ближе и тихо, но холодно произносит:
- Я буду скорбеть по тебе. Я вознесу молитву Господу о твоем прощении, сын мой. Такова судьба... Смирись и обрати свой взор к Нему...
- Хэй, battona, а это что за шваль рядом с тобой?
Судьба вновь решила провернуть все по-своему. Бог не любит самонадеянность. И ненависть. Он прощает, несомненно. Вот только ли возможно простить тех, кто действительно предал? Возможно. Но стоит ли?
Бельфегор стоит совсем недалеко - около десятка шагов от происходящего - и радостно скалится, предвкушая кровавую бойню. Ему не нравится этот тип в белом, что так отчетливо похож на Скуало. Вот только это не его друг - еретик несомненно уверен в этом. Жалкое подобие телесной оболочки!
Человек в белом поворачивает голову на звук - и Занзас жадно хватает ртом прохладный воздух, задыхаясь, понимая, что демон всего лишь слегка подзабыл о нем, рассматривая теперь уже вновь прибывшего гостя.
Теперь и алхимик понимает: и не столь уж и похож пособник Сатаны на священника. И черты лица резковаты, и взгляд совсем другой, да и...
Бьякуран усмехается. Беззлобно, но с явным чувством превосходства. Затем прикрывает глаза, махнув рукой - и вот уже пред Бельфегором вырастает тень его собственного прошлого. Тень, что улыбается полубезумной улыбкой...
- Ну, здравствуй, братец!..
****
Скуало медленно тащится по лесу, все время оступаясь, хватаясь за ломкие ветки и бубня под нос какие-то ругательства. Его сейчас злит все! Особенно - что нечисть как-то странно притихла. Словно бы приготовилась к чему. Вот уже и источник, а тихо так, будто и нет вокруг ничего и никого.
И как же это раздражает! Но с другой стороны, не может и не радовать: священник сейчас совсем не в том состоянии, чтобы махать палкой - меч-то отобрали! - и расшвыривать врагов во все стороны.
А еще кажется: будто идет кто следом. Шипит, изредка шурша листьями... Но оборачивается Скуало - и нет никого. Наверняка, это лишь разыгравшееся воображение.
Зачем он отправился в деревню? Священник не знает. Просто не хочется оставаться в пропитанном кровью и горечью доме в одиночестве. Да и что там этот еретик задумал? Скуало вздыхает: Бельфегор как был ребенком, так им и остался.
Ноги сводит от прохладной воды. Юноша лишь морщится, шипя что-то сквозь зубы, но упрямо идет вперед. А небо будто бы заворачивают тучи - стремительно, как-то слишком резко! - и в груди невольно на пару мгновений замирает сердце. Отчего-то хочется уйти, убежать, но священник - вот упрямый! - все равно идет вперед, ни на что не обращая внимания.
А налетевшие тучи словно бы пророчат беду...
****
Странно, но Бьякуран даже и предположить не мог, что Бельфегор будет с удовольствием кромсать тело своего почившего брата. Словно бы он знает, что это - шальная игра одного демона. Всего лишь!
А еретик хохочет, ускользая от противника, вновь и вновь нанося тому новые раны. Он опьянен, одурманен этим боем, словно бы молодым крепким вином.
Бьякуран хмыкает - вот же настырный! - и поворачивается к Занзасу, который уже полностью оправился от удара нечисти.
- Думаю, мы сможем продолжить, - усмехается демон, более не обременяя себя различными личинами.
Занзас широко улыбается в ответ.
- Повеселимся, bastardo!
Он первым кидается в бой - да плевать на опасность! - вновь прося помощи стихии. И та отзывается, яростная, готовая жалить плоть, кусать, упиваясь этим противостоянием.
Вам не говорили, что бой подобен огню? Такой же шальной, непримиримый, острый, готовый жалить каждого, кто не поймет его ритм. А битва на смерть особенно интересна. Знаешь цену победы. Впрочем, иногда итог может стать таким, что и победившего-то вовсе не предвидится.
Резкие движения, выжидание, а кровь будто лава земная. Жалит, опьяняя, и становишься совершенно другим. Тем, кто словно бы познает истинную суть существа своего, и, если и тянет от этого грехом, то глупы те, кто не воспользовался этим и не познал чувство свободы, что обволакивает тело... Словно в пропасть падаешь...
Бьякуран ускользает - надо же, какой проворный! - и нападает вновь, с улыбкой на лице. Что ему бой - так, легкий ветерок, что сквозит меж листвы! Но и Занзас не спешит проигрывать: что ему еще один отброс, который решил, что вправе управлять жизнями других людей?
- Re celeste, Consolatore, Spirito di verità, che sei presente in ogni luogo e tutto riempi, tesoro di beni e datore di vita, vieni e abita in noi, e purificaci da ogni macchia, e salva, o Buono, le anime nostre...
Голос спокоен, но слышится в нем некая дрожь. Бьякуран на мгновение застывает - и тут же отскакивает назад, ближе к церкви. В глазах его - недоумение. И ярость. Кто же посмел?
А голос продолжает читать. Человек подходит ближе. Бельфегор уже расправился с мнимым братцем - подумаешь, мертвяка убить! - и широко улыбается. Алхимик же, усмехаясь и тяжело дыша, шепчет:
- Опять вернулся, святоша. И что ему на месте не сидится?
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:10 | Сообщение # 28
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Ведь это же конец?..
Из объятий сна не вырваться... Хочется проснуться, встать, идти... Но это невозможно.
Дино находится в неком полусне: понимает, что надо просыпаться, идти на утреннюю молитву... Если еще утро... Но сил не хватает: перед глазами вновь кружат полуразмытые картинки, в ушах слышится голос воображаемых людей... Кто они... Где... Зачем... Мысли словно бы перешиваются, становятся зыбкими, наползают одна на другую. И это кажется сейчас таким неправильным.
И вроде бы удается сбежать от бессвязных потоков, открыть глаза, встать. Но вдруг оказывается, что это - лишь очередной мираж, созданный воображением. И вновь - зыбкая рябь сна...
И по всей церкви - тишина. Будто уснули...
****
Бьякуран чувствует, как начинает ломить тело. Голова раскалывается, и словно путы связывают крылья, не давая взлететь. Проклятый священник! Личина защищала демона от подобных напастей, но сейчас, когда он принял истинный облик свой, чужая молитва кажется чем-то чужеродным, тем, что заставляет тело вздрагивать от волн боли, которые она приносит с собой.
А сам Скуало едва ли стоит на ногах, но продолжает читать, глядя в глаза демона. Будто бы знает, как действуют его слова на сию нечисть. Будто бы все понимает... Чистенький и добренький, да? Бьякуран рычит, срываясь с места, отчаянно пытаясь дотянуться до того, по чьей вине чувствует сейчас боль и... страх ли?.. Но, как бы там ни было, а отступать, убегать и прятаться - удел трусов, демон же себя таковым не считает.
Ему кажется, что еще мгновение - и он разрубит оковы, разорвет на куски ненавистного человека, что посмел встать у него на пути.
И священник вздрагивает, отступив на шаг, едва лишь видит, как пособник Сатаны устремляется в его сторону. Вот только...
Кажется, что все происходит за какой-то миг: демон неожиданно начинает гореть в ярком пламени, искорками сорвавшемся с рук алхимика, Бельфегор начинает хохотать... а небо... Небо светлеет, разгоняя тучи, снимая с себя наползшую пелену.
Скуало ничего не понимает, лишь ошарашенно смотрит вперед, туда, где сгорает демон. Он знает лишь одно: хочется пить. Очень. Ноги подгибаются, и священник падает на землю, во все глаза продолжая созерцать происходящее.
А тело Бьякурана разлетается прахом, исчезает в лучах солнца, что заботливо накрывают землю.
И словно бы просыпается мир вокруг. И птичий гомон, и едва слышимые со стороны деревни людские голоса, и стрекот насекомых. Как это знакомо... и приятно...
Священник вздрагивает, едва такую правильную, цельную картину, что лишь сейчас открылась его глазам - и светло-зеленая трава с пятнышками цветов, и церковь, такая светлая, чистая, окруженная молодыми деревцами, и небо, такое глубокое, такое бесконечное - заслоняет наглое лицо с широкой улыбкой.
- Che culo, santo padre! - усмехается Бельфегор, взирая на растерянного друга. - Отпустите мне грехи мои? Или продолжите глупо открывать рот?
Лишь мгновение - и ошарашенный Скуало приходит в себя, понимая, что над ним здесь просто издеваются. И кто?..
И весь свой страх, всю усталость и накопившуюся боль он срывает в одном громком крике:
- Врааай!!! Сгинь, уродищ!
****
Дино кажется, что проходят столетия, прежде чем он открывает глаза вне своих иллюзий. Сколько же он спал? Почему не смог проснуться раньше?
Кружится голова, ноет все тело... Странно, но раньше такого с ним не случалось. Лишь в моменты болезней, но это не то. Священник уверен, что здоров. Так что же управляло им?
Он одевается с трудом, так и норовя вновь опуститься на узкую твердую кровать и уснуть иным, настоящим, сном. Но нельзя. Впереди столько дел. И прежде всего надобно навестить отца Леонардо, справиться о его самочувствии. Но как же хочется сегодня - да-да, именно сегодня! - просто отдохнуть.
Дино выходит из кельи, поправляя на себе рясу. И сразу же на него налетает один из послушников, Амедео, что испуганно оглядывается по сторонам, затем тихо шепчет:
- Отец Бернардо, отец Леонардо пропал! Мы даже... мы даже заглянули к нему в келию, но его там нет! Лишь одеяния лежат на кровати, а на полу - будто зола! Отец Бернардо...
- Успокойся, Амедео, - устало улыбается Дино. - Пойдем, посмотрим, что там произошло.
- А еще... Отец Бернардо, еще Бьякуран пропал! Мы его нигде не нашли! - сообщает послушник.
Сколько еще сюрпризов принесет этот день?
- Отец Бернардо! Отец Бернардо! Там у ворот люди собрались! И среди них - отступник!
Из-за поворота выскакивает Антонио, встрепанный, помятый. Его глаза отчего-то наполнены радостью.
- А еще я видел такое!..
****
Светло... Дино кажется, что подобного неба он не видел уже довольно давно. Боже, как же все изменилось! Особенно - после того, что поведал ему алхимик.
Они находятся в саду, который расположен позади церкви, чтобы не мозолить глаза остальным священникам и послушникам. Пускай те придут в себя после странного и продолжительного сна, что, по всей видимости, напустил на них демон.
Скуало смотрит пристально, выжидающе. Кажется, будто бы он хочет что-то услышать от друга детства. Дино вздыхает, чешет затылок, опустив взгляд, затем тихо произносит:
- Скуало, я хотел бы поговорить с тобою... Наедине.
- Секретики, шиши? - усмехается еретик. - Что же, пожалуй, я пойду. И у меня есть свои секретики в деревне...
Бельфегор уходит, как-то странно подмигнув Занзасу: надо же, он и думать позабыл о своей странной мести! Алхимик же делает вид, что ему плевать. Пускай даже мир сейчас рухнет, обратиться пылью... Но как же хочется спокойствия! Хотя бы ненадолго.
Когда священники покидают сад, Занзас просто располагается под молоденькой яблоней в надежде немного поспать. Все же сражаться столь утомительно. Нет, не столько с демоном, сколько с собственным прошлым, со своими страхами и пристрастиями. Со своим собственным... искушением? Именно так.
****
- Прости, - произносит Дино, смотря в глаза Скуало. - Я запутался. Совсем ничего не понимал... Все вышло так странно...
Неожиданная улыбка на губах друга заставляет улыбнуться в ответ.
- Враай! Да забыли уже, coglione! - и хлопает по плечу ошалевшего приятеля, затем серьезно добавляет: - Похоже, демон забрал с собою слишком много людей.
- Мы отпели их, - отвечает Дино. - Надеюсь, они обрели долгожданный покой.
- Тогда не грех нам и помянуть их.
В написании данной главы очень помогла классическая композиция "David of the white rock" в исполнении Аледа Джонса. Придает столько сил и вдохновения!..
Ах, да, забавно получилось: на моей шариковой ручке написано "Flair XS". Шипперы XS, похоже, я вскоре пополню Ваши ряды))) Если уже не пополнила...
И еще: не стоит выделять несуществующих ошибок! Сначала это, конечно, забавляет, но потом ужасно раздражает!!!
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:12 | Сообщение # 29
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Искушение и ошибки
Однажды всезнающий Мудрец, что прожил свою жизнь в странствиях и лишениях, обратился к Господу с единственным вопросом.
- Скажи мне, Бог, - вопросил он, - почему же вышло так: я раскрыл людям тайны бытия, рассказал им об Истине, что упорно не замечают они, но был осмеян и изгнан. Почему люди так и остались слепы? Они не видят истинную суть, как бы я ни старался убедить их в этом. Скажи же мне, Бог, скажи, ибо ты знаешь ответы на все вопросы! Отчего не хотят люди слышать?
И Бог ответствовал Мудрецу:
- Не столь важно, какими словами стараешься ты убедить их. Вспомни, сколько прошел испытаний, прежде чем добиться истинного знания, сколько невзгод и лишений претерпел. Так не отбирай же и у людей шанс познать, учась на ошибках и победах своих, ибо поверят они в слова твои лишь тогда, когда сами узреют все. Своими глазами. Твои же слова - лишь тень той Истины, что ощутил ты.
И люди идут, спотыкаясь и падая, забывая и вспоминая вновь. Учась на поражениях своих, постигая тайны мира, совершая ошибки. Кто-то опускает руки, а кто-то продолжает идти, переживая невзгоды. Все мы допускаем ошибки, и нам ли судить остальных?..
****
Вечер подкрался незаметно, тихо ступая по горячей земле огромными ступнями. Вернулась прохлада, но не та, что дарует печаль и некий страх, а та, что заставляет вдохнуть полной грудью, упиваясь свежим воздухом. Словно бы что-то изменилось, но настолько ощутимо, что придало новую волну свежих сил, что разлилась по венам, принеся с собою бодрость и легкое счастье.
За день произошло столько всего...
Многие в деревне с подозрением отнеслись к последним новостям и о демоне, и о мертвеце, что долгое время обитал в церкви. Мало ли что навыдумывать можно? И лишь Леви, казалось, остался доволен всем, особенно - тем, что сам алхимик жив и здоров! И вопросы, вопросы со всех сторон...
И столько болтовни, пересудов и сплетен породил этот день!
В доме пахнет затхлостью и одиночеством. Надо же, Скуало даже и помыслить не мог, что одиночество тоже можно ощутить вот так. Он проходит внутрь, вспоминая, рассматривая. Такое родное... Но отчего-то ужасно далекое, зыбкое. Будто это происходило столетия назад.
Священник полуоборачивается к застывшему в дверях алхимику и тихо произносит:
- Проходи. И дверь закрой.
Занзас лишь хмыкает, затворяя дверь. Слишком этот день был насыщенным, нелегким. Пожалуй, со старейшиной он поговорит после, когда тот вернется: ушел куда-то в обед, и до сих пор не появился.
Он ленивым взглядом окидывает помещение, затем вновь устремляет свой взор на Скуало, что стоит у холодного очага, повернувшись спиною к мужчине.
- Знаешь, у Бельфегора танцует саламандра, - неожиданно произносит он. - В его доме всегда так жарко...
И замирает, едва лишь ощущает лопатками, как алхимик тихо подходит к нему почти вплотную.
- Занзас?..
- Dio è amore*, - шепчет алхимик едва слышно, кладя руки на плечи Скуало и вдыхая запах его волос. - Ti amo**, Squalo...
Дыхание священника становится рваным, замедляется... Словно тонет в безумной волне, что накрывает с головой...
И когда алхимик убирает за ухо прядь светлых длинных волос, касается губами светлой кожи на шее, становится так жарко, так нестерпимо хорошо... Будто все - лишь сон...
Руки Занзаса опускаются к талии Скуало, забираясь под легкую рубаху, медленно проводя пальцами, нестерпимо приятно лаская. Юноша запрокидывает голову, упиваясь моментом, хватаясь пальцами за запястья алхимика. И вскоре уже ненужная рубашка падает на пол, и Занзас с наслаждением исследует такое манящее, живое, настоящее тело...
Священника разворачивают и с наслаждением целуют тонкие губы. И уже после поцелуи, словно бы лепестки свежих алых роз, распускаются на плечах, ключицах, груди... Так приятно... Так... недозволенно?..
Словно бы очнувшись от какого-то яркого, живого сна, Скуало вздрагивает и шепчет, выдыхая:
- Нет... Занзас, прошу, нет... Нельзя так...
Алхимик вздыхает - надо же, как не вовремя! - и отрывается от тела Скуало. Облизывает губы, смотря в беспокойные серые глаза. Затем едва слышно произносит:
- Я, пожалуй, прогуляюсь...
Скуало отводит взгляд. Именно сейчас так невозможно смотреть в эти глаза.
Алхимик хмыкает и уходит, прикрыв за собою дверь.
Священник опускается на колени. В глазах - страх. И что теперь? Он дрожащими руками берется за рубашку и нерешительно натягивает ее, ощущая запах... Его запах... Так странно...
Дверь распахивается - неужели вернулся алхимик? - и в дом забегает Франко, тяжело дыша.
- Скуало! Скуало, прошу тебя, пойдем со мной! Быстрее!
****
Занзас вдыхает вечерний воздух, наполненный ароматами распустившихся ночных цветов. Но на душе тяжело... Будто что-то свалилось, придавило, и не дает свободно дышать. Непривычно.
Он передергивает плечами - надо же, прохладно, а он даже плащ не взял! - и упрямо идет вперед. Будет он еще что-то этому святоше доказывать! И словно бы обида... Но ведь знал же! Знал, что религия не даст священнику принять это, как данность! Знал... И все равно решился на столь отчаянный шаг. Глупец!..
- Синьор алхимик?
Занзас останавливается, оборачиваясь. На него с любопытством смотрит старейшина Доменико.
- Приятного вечера, - произносит тот, подходя ближе. - Вы решили прогуляться?
- А вы против? - кривит губы в ухмылке алхимик. - Как там насчет моего вознаграждения? Демон же убит, мертвец, которого вы принимали за священника, исчез.
- Да, конечно, - неловко улыбается старейшина. - Но уверены ли вы, что с василиском покончено? Ведь эта тварь... Помню, как в детстве отец поведал мне одну очень неприятную историю об этой нечисти, которая надолго засела в моем сердце...
- Базилиск? - слегка искажая слово, спрашивает Доменико. - Кто это?
- Действительно, дряная тварь, - неожиданно хищно усмехается Занзас. - Ответь же мне, старейшина Доменико: где сейчас лежит твое тело?..
****
Франко ведет Скуало за собой, прочь от деревни, спотыкаясь, едва ли не падая. И что ему там привиделось такое?
- Объясни же толком: что происходит? - не выдерживает Скуало, останавливаясь, едва они подходят к лесу. - Враай, я даже ничего толкового от тебя не услышал!
- Разве? - в голосе послушника проскальзывает некое торжество. - Я же ясно сказал тебе: я видел демона. Скажи мне, Суперби Скуало: ты веришь в демонов?
- Ты...
- Совсем недавно я и помыслить не мог, что смогу заключить с подобным контракт, - продолжает Франко. - Представляешь, как интересно получилось? А я всего лишь воспроизвел ритуал, что был записан в одной из старинных рукописей.
Скуало делает шаг назад, неожиданно понимая, к чему ведет этот безумный.
- И он ответил мне... Не стоит надеяться, святой отец, что твой друг алхимик сможет тебе помочь: он сейчас очень сильно занят. Так занят, что не сможет прийти. А я помогу тебе... навсегда отправиться в Преисподнюю. Хочешь?..
*Dio è amore. - Бог есть любовь. (с ит.)
**Ti amo. - Я люблю тебя. (с ит.)
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 16:14 | Сообщение # 30
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Тайны контракта
Посмотри же, Бог! Я играюсь с огнем, я рву эти цепи! Я смеюсь... Да, я уже давно не надеюсь, что ты простишь! Но я упиваюсь моментами, когда можно вот так, словно куклами, играть твоими людьми! Думали, я погиб? Наивные! Демоны не уходят, пока не исполнят обещаний. Или же стоит убить человека, с которым заключена сия договоренность, чтобы окончательно разорвать цепи? Но я не буду этого делать. Я хочу еще немного поиграть. Преподать простые, но такие настоящие уроки! Они должны понять, что они - никто.
Ты славно позабавил меня своими попытками помочь людям. Они такие наивные... И такие бесполезные.
****
Доменико пристально смотрит в глаза алхимику - надо же, какой смелый! - и широко улыбается. И улыбка эта действительно пугает.
- Ай-яй, - качает он головой, - и в кого мы такие умные? Неужели я где-то немного ошибся? Впрочем, сейчас меня это мало волнует. Я пришел выполнить условие контракта. Но для этого сначала следует избавиться от одного надоедливого алхимика. Ты не находишь?
- Нисколько, - отвечает Занзас. - Глупо. Как я мог забыть, что демоны заключают контракт лишь с живыми? Ведь отец Леонардо нисколько не подходил для этой роли. Так когда ты уже, наконец, отправишься в Преисподнюю, гадина?
- Не дождешься! - шипит Доменико, меняясь на глазах.
Бьякуран не спешит принимать истинный облик: это чревато последствиями. Он вновь играется, более изощренно, только и всего. И вот пред Занзасом появляется девушка. Невысокая, пышногрудая, в коротеньком платьице, что смотрит медовыми глазками и тихо шепчет:
- Помнишь меня, Зану? Мне холодно, Зану... Я же уснула, верно? Зану... Верни меня...
Звонкий мелодичный голосок. Так говорила лишь она... Любимая распутница Коломбина.
****
- Франко? Ты хотя бы понимаешь, дурак, на что пошел?
Скуало удивленно смотрит на послушника, совсем ничего не соображая. Демон? Франко? Но ведь отец Леонардо...
- Прекрасный вечерок, правда, святой отец? - слышит священник за спиною и невольно оборачивается.
Мертвец смотрит с улыбкой, не отрывая взгляда. По телу проходит дрожь... И почему рядом нет меча? Пожалуй, стоит постараться дать деру: сейчас в этом нет ничего постыдного. Но Франко вовремя хватает за шею и, усмехаясь, произносит, притягивая священника к себе:
- Не выйдет, мой милый Скуало. Сначала я хочу отплатить тебе той же монетой, что и ты мне. Люди станут тебя ненавидеть, станут презирать! Ты, только ты всегда был любимчиком! Отец Джузеппе никогда не ругался на тебя, никогда не кричал! А я был лишь глупым мальчишкой, так? Как же я ненавижу тебя! Чистенький, добренький, такой миленький... Так, да? Я терпел долго... Очень долго... И потом, когда стало все получаться, пришел этот алхимик! Зачем, скажи? Тебя должны были обвинить в колдовстве и прилюдно сжечь! Но нет же! Ты такой упрямый! А разве ты безгрешен? Скажи, святой отец: приятно ли спать с мужчиной? Ведь это же порок! И как же не покарал тебя Бог, а?
- Враай, придурок! Он же заберет твою душу в ад, или сделает тебя подобным этому уроду! - Скуало пытается отцепить от себя пальцы Франко, но те будто каменные. - Ты понимаешь, что наделал?
- Помолись перед смертью, Скуало. Очень скоро ты предстанешь пред ликом Его... Хотя нет, не предстанешь. Знаешь, что пообещал мне демон? Что он заберет тебя. С собой. Я хочу посмотреть на это.
Парень с силой бьет священника по голове.
- Прости, но нам с тобою пора...
****
Отец Леонардо спокойно смотрит на пентаграмму, что дорисовывает на голой земле Франко. Скуало лежит в центре ее, оглушенный, связанный по рукам и ногам. Но мертвецу нет сейчас до этого никакого дела. Он думает совсем о другом, вспоминая произошедший с месяц назад разговор.
- Добудь мне книгу по демонологии, понял? - шипит Франко, едва ли не брызжа слюной. - Добудь, иначе я всем расскажу, кто есть мой отец! И кто убил тех людей, тоже расскажу! И тогда не отвертишься, папаша!
- Ты готов пойти на такое? - вздыхает Леонардо. - Готов пойти против своего отца?
- А где ты был, когда мать умирала от чумы в том занюханном подвале? А твой сын, которому едва ли исполнилось пять лет, ходил и побирался, прося милостыню? Вспомнил?
- Я просил у тебя прощение...
- Думаешь, ты заслужил его тем, что отправил меня в эту забытую деревушку? Не заслужил! Поэтому принеси - иначе тебе грозит темница!
- Ты хочешь вызвать демона. Но тогда тебе придется отдать ему свою душу. Разве ты пойдешь на такое?
- Значит, я подарю ему твою душу в качестве платы! Это ли не приемлемая цена? Не находишь, а, святой отец?
Нашел. Помог. Отдал свои жизнь и душу ради мести сына. Но ни о чем не жалеет. Жалость - удел живых. А он лишь надеется обрести новую жизнь. Потому как Бьякуран обещал ее.
Франко аккуратно выводит линии, любуясь ими. Скоро, очень скоро демон выполнит все условия. И тогда можно вдохнуть свободно. Никаких иллюзий! Никакого напоминания! Просто жить, больше не думая о мести!
Скуало стонет, приоткрывая глаза. Все плывет, ускользает... Что происходит?
- Не беспокойся, - усмехается Франко. - Потерпи еще немного. Скоро он расправится с твоим алхимиком и вернется сюда. За тобой.
- Дурак, - хрипло произносит связанный священник. - Никогда не верь демону.
- А вот это уже не тебе решать. А теперь помолчи: я должен расставить свечи. Постарайся не мешать, хорошо? И тогда я подарю тебе несколько лишних мгновений...
****
Занзас отскакивает в сторону, хватаясь за разбитое плечо. Коломбина смотрит сочувствующе, тихо произносит:
- Прости, Зану. Тебе больно? Позволь, я осмотрю!
- Да сдохни уже, отброс! - и алхимик с новыми силами бросается в бой, вот только...
...вот только раны на груди девушки выглядят так знакомо. Сердце учащенно начинает биться, едва лишь Занзас вспоминает тот день. День, когда ее убили.
Она лежит, пустыми глазами взирая на небо. Платье на ней разорвано, смято. Ей уже не больно: она мертва. Но больно живому сердцу, тому, что бьется совсем рядом. Она называла его "Зану". И огорчалась, когда он кричал на нее.
- Зану, мне больно, - едва ли не плачет она. - Зану, пойдем со мной. Ты же любишь меня, да? Пойдем, Зану...
- Прости, Коломбина, но я все еще хочу жить.
- Синьор Занзас? Синьор Занзас, почему вы бьете девушку?
Леви появляется неожиданно - и откуда он здесь? - и пытается загородить собою невинную деву. Нет, конечно, он очень уважает синьора алхимика, вот только зачем же такую красивую ни за что бить?
- Убегай, дурак!
Бьякуран хохочет, смотря на взволнованного крестьянина - надо же, какая удача! - и шепчет ему в ухо:
- Убей его. Он хочет, чтобы вы все сдохли. А после - танцевать на твоих костях...
|
| |
| |
