|
Помолись за меня~КлубокНиток
|
|
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:37 | Сообщение # 1
|
 Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Название: Помолись за меня 
Автор: КлубокНиток
Пэйринг: Занзас/Скуало
Рейтинг: R
Жанры: Фэнтези, Даркфик, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Нецензурная лексика, ОМП, ОЖП
Размер: Макси
Статус: Закончен
Описание: Молодой священник обвинен в убийстве своего отца. Он сбегает от так называемого правосудия к знакомому еретику... А в это время на жителей его родной деревни нападает странный мор.
Обсуждение
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:41 | Сообщение # 2
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Ti voglio bene, Mamma
"O Signore, fa di me uno strumento della tua Pace:
Dove è odio, fa ch’io porti l’Amore.
Dove è offesa, ch’io porti il Perdono.
Dove è discordia, ch’io porti l’Unione...
Dove è dubbio, ch’io porti la Fede.
Dove è errore, ch’io porti la Verità.
Dove è disperazione, ch’io porti la Speranza.
Dove è tristezza, ch’io porti la Gioia.
Dove sono le tenebre, ch’io porti la Luce.
O Maestro, fa ch’io non cerchi tanto:
Essere consolato, quanto consolare.
Essere compreso, quanto comprendere.
Essere amato, quanto amare.
Poiché sì è:
Dando, che si riceve;
Perdonando che si è perdonati;
Morendo, che si risuscita a Vita Eterna".
("Preghiera semplice" - "Простая молитва")
****
- Скуало...
У матери тающий, болезненный голос - позавчера вечером ей стало плохо. Отец уверяет, что она простудилась, но Скуало не верит. Он слышал, что вчера сказал приходивший к ним лекарь: скоро она умрет.
В комнате полумрак, духота. Пахнет травами и свежим молоком. На Скуало эти запахи наводят тоску и страх: четыре года назад умерла Лаура - его старшая сестра. Тогда тоже дом наполняли эти ароматы. Травы и молоко. Горько, больно, страшно. Почему, почему, почему? Неужели сюда вновь придет смерть?
- Да, мама? - обеспокоенно спрашивает мальчик, подойдя к кровати, на которой лежит больная.
Для него смерть похожа на старого мужчину в белой рясе, полы которой запятнаны людской кровью. Он смотрит устало и, кажется, даже немного сочувствует людскому горю. Вот только его нисколько не заботит, кто ты, как твое имя, кого ты любишь и к чему стремишься. А в худых сероватых руках, похожих на узловатые коряги гнилого дерева, блестит острый короткий клинок, которым он пронзает сердце жертвы: порою быстро - и вздохнуть не успеешь, а порою оттягивая неизбежное.
Скуало видел его: смерть приходил года полтора назад, когда мальчик зимою едва не утонул в реке, провалившись под лед. Но тогда старик отпустил его. Спасибо Дино, который позвал взрослых - иначе мальчишке было не выжить.
А теперь смерть хочет забрать его маму.
- Ti voglio bene*, Squalo, - шепчет женщина, слегка улыбаясь.
Бледная, уставшая, старающаяся не плакать, чтобы не напугать сына. А Скуало остается делать вид, будто он верит этому обману: не хочется расстраивать больную.
- Ti voglio bene, Mamma, - отвечает мальчик, целуя горячий лоб женщины.
- Очень скоро я поправлюсь, - шепчет она. - Мы отправимся в город, на ярмарку. Хочешь?
- Да, мама.
Он усаживается на краешек кровати, беря в свои руки исхудавшую кисть женщины. Скуало похож на нее. Внешне. Характером же он больше пошел в отца: такой же несдержанный, громкий, стремящийся жить, словно бы не успевает сделать что-то важное, нужное.
Но сейчас, в этой комнате, он совсем другой: тихий, спокойный, немногословный.
- Помолись за меня, Скуало, - шепчет женщина. - Помолись. И мне станет легче.
- Да, мама.
Хочется зареветь, уткнуться носом в ее плечо и крепко обнять. Но нельзя. Он - мужчина, а такое поведение - слабость. Поэтому приходится, стиснув зубы, сдерживаться. Ну почему все так?
Дино тоже, как и мама, любит рассуждать о Боге. Что тот милосерден, добр, помогает страждущим, и к Нему всегда можно обратиться. Как-то Скуало попросил у Бога немного денег: очень хотелось купить матери красивые бусы. Но дни проходили за днями, а ни одной монетки так и не попало в руки мальчишки. Скуало тогда расстроился и рассказал об этом своему другу, на что тот, смеясь, ответил: "Молиться надо не о земных благах, а о духовных".
О чем? Скуало обязательно помолится о спасении своей мамы от смерти. Если Бог так милосерден - Он поможет.
****
Крики, шум, звон бьющегося стекла, запах гари. Всюду кровь, боль, смерть.
- Папа! - кричит Скуало, выбегая на улицу вслед за отцом.
Франческо оборачивается к сыну.
- Бегом в дом! - кричит он, заряжая ружье. - Закройся там и не высовывайся! Охраняй мать, слышишь?
Скуало разворачивается и бежит назад: надо помочь матери. Он не должен оставлять ее одну. Он же мужчина!
Руки дрожат, когда мальчишка закрывает двери на засов. Что произошло? Откуда это все? Почему такой шум?
Неожиданный крик из спальни родителей заставляет Скуало бросить все и бежать к матери. Что-то случилось!
Это не человек - монстр. Желтые, пробирающие до глубины души желтые зрачки огромных глаз. Не волк - гораздо больше и кровожаднее. Огромные клыки буквально раздирают неподвижно лежащее тело, отрывая куски, обрызгивая постель кровавыми каплями. Свалявшаяся грязная шерсть, тоже покрытая алыми пятнами - и засохшими, и совсем еще свежими. Страшно, дико страшно...
А монстр уже учуял новую жертву...
Выстрел - и существо шипит, отпрыгивая в сторону. В дверях - Франческо: пыльный, злой, держащий монстра на прицеле. Скуало лежит у стены: отец просто отбросил сына в сторону.
- Ублюдок, - шепчет мужчина.
Монстр стоит неподвижно - затем резко прыгает в разбитое окно, через которое пробрался в комнату. Но там, на улице, его уже поджидает разъяренная толпа. Как бы ни был он силен, со столькими людьми ему не справиться.
И вот уже голова мертвого существа красуется на колу.
Скуало медленно переводит взгляд на постель.
Красное. Красное... Красное... Все красное...
Он ненавидит красный цвет...
*Я люблю тебя (с итал.) - НЕ ПУТАТЬ С "TI AMO"!
"Ti voglio bene" - обращение к родственникам, близким людям, а "Ti amo" - к любимому человеку. А вот "Ti voglio" - "Хочу тебя".
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:43 | Сообщение # 3
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Dio е sempre con me
Свежий майский полдень наполнен светом солнца и прохладой легкого весеннего ветерка. Бойкие пичужки галдят, пересвистываются, наполняя этот день какой-то своеобразной, странной мелодией, то прерывистой и нестройной, то плавной и легкой, похожей на стайку бабочек, что летает над только-только распустившимися запоздавшими тюльпанами. Деревья - невысокие, стройные - слегка качают ветками, словно бы направляя эти звуки куда-то вдаль, вслед за бестолковым неугомонным ветерком.
- Отец Джузеппе, отец Джузеппе!
К пожилому полному священнику, поливающему цветы в небольшом саду за церковью, подбегает толпа ребятишек, которые, перебивая друг друга, начинают обеспокоенно галдеть:
- Отец Джузеппе! Там опять...
- Мы ему говорили...
- Снова начинает... это неправильно... как же...
Священник устало улыбается, приостанавливая работу.
- Успокойтесь, дети! Франко, ты же старший: объясни мне, что случилось?
Высокий мальчуган, похожий на всклокоченного шустрого воробья, бросив на своих товарищей полный гордости и важности взгляд, произносит:
- Отец Джузеппе, Скуало опять сквернословит! Я и Карло пытались ему объяснить, что за эти слова его заберут в преисподнюю бесы, но он нас не слушает! Он сказал мне: "Sei un coglione*"! Отец Джузеппе, скажите: ведь за это его заберут в преисподнюю, да? - Франко с надеждой смотрит в добрые карие глаза пожилого священника.
Тот лишь вздыхает и поучительным тоном произносит:
- Франко, ты мог бы и не повторять эти слова вслед за Скуало, если они тебе не нравятся. Сквернословить нехорошо, ты правильно заметил, но и уподобляться доносчикам тоже не стоит.
- Я не доносчик, отец Джузеппе! - вскидывается мальчишка. - Он сам начал! И Карло, и Андреа, и Стефано - все подтвердят, что это он! Ведь так? - он оборачивается к своим товарищам, и те согласно кивают в ответ.
- Хорошо, хорошо! - сдается священник. - Я поговорю со Скуало, раз вы так настаиваете.
Толпа детей, радостно загалдев, бросается прочь из сада. Впереди всех бежит Франко: ему не терпится дождаться момента, когда несносный Скуало получит выговор от отца Джузеппе.
****
- "Padre nostro, che sei nei cieli, sia santificato il tuo nome, venga il tuo regno, - едва слышно читает он, - sia fatta la tua volontà, come in cielo così in terra…"
Он стоит на коленях перед распятием, сложив перед грудью руки в молитвенном жесте и преклонив голову. Пожалуй, это единственные моменты, когда этого неугомонного мальчишку можно увидеть таким спокойным и тихим. Даже как-то не верится в то, что происходит сейчас перед глазами пожилого священника.
Отец Джузеппе знает: пока Скуало не дочитает молитву, он не обернется. С того дня, как погибли те несчастные, среди которых была и мать мальчика, прошел почти год. С тех пор паренек часто посещает церковь, но не столько из-за учебы, сколько из-за этих самых моментов, когда он может побыть наедине с Богом и самим собой. Его отец, Франческо, часто стал пропадать на охоте: все в доме напоминает ему о покойной жене. Даже Скуало старается реже попадаться отцу на глаза, чтобы не причинять ему лишнюю боль.
- "Gloria al Padre, al Figlio e allo Spirito Santo, ora e sempre, e nei secoli dei secoli. Amìn".
Скуало заканчивает молитву и несколько мгновений сидит неподвижно. Словно застывшая статуэтка. Безмолвный, смотрящий куда-то перед собой, но словно бы и не видящий ничего.
Наконец мальчик поднимается и оборачивается к стоящему в дверях священнику.
- Вы что-то хотели, отец Джузеппе?
Голос - резкий, дерзкий, словно Скуало уже давно знает, зачем пожилой священник пришел к нему. Не просто проходил мимо, не просто стоял в стороне, а именно дожидался его.
- У меня к тебе серьезный разговор, Скуало...
- Врааай! Уже нажаловались, да? Так вот: Франко и есть coglione!
- Ох, Скуало! - горестно вздыхает мужчина. - Не в церкви такое будет сказано! Какой же ты... Ты же хочешь стать священником, а ведешь себя так неподобающе!
- Идите вы... к Дино! Уж он-то расскажет вам о том, каким подобает быть! А я есть и остаюсь Скуало, и мне плевать, что вы думаете! Я обращаюсь к Богу лишь потому, что так хотела моя мать, - чуть тише добавляет он. - И потому, что я чувствую ее присутствие. Каждый раз, когда обращаюсь к Нему. Dio è sempre con me, santo padre**. Даже не смотря на то, что вы все обо мне думаете.
- Con Dio nel cuore***, Squalo, - тихо произносит священник и, развернувшись, уходит.
Он не может продолжать разговор: на глаза почему-то так внезапно наворачиваются слезы.
*Sei un coglione! - Ты просто идиот! (с ит.)
**Dio è sempre con me, santo padre. - Бог всегда со мной, святой отец. (с ит.)
***Con Dio nel cuore. - С Богом в сердце. (с ит.)
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:44 | Сообщение # 4
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Счастье... и боль
Десять лет… С того чертого дня прошло уже десять лет! А ведь кажется, что все было совсем недавно: и тот последний день, проведенный у постели умирающей матери, и запах травы с молоком, что так неприятно терзал душу, оставляя на языке привкус горечи, и тот вечер, когда на деревню напали странные твари. Помнится все, до мелочей. Особенно – постель, вся в красных узорах и ошметках мяса и костей, бывших когда-то женским телом. После этого долго преследовали кошмары… А красный стал самым ненавистным цветом.
Недавно рассказал об этом Дино, и даже помянул о том, что у того монстра были желтые зрачки.
- Может, желтая радужка глаз? – попытался исправить он.
- Врааай, нет же! Нет! Я видел. Именно зрачки, Дино! Он – не зверь. И не человек. Это нечто иное, Дино! Совсем не похожее на то, что нам всем известно!
- Ты просто был тогда в шоке, Скуало, - совсем как маленькому принялся объяснять он. – И тебе показалось. Поверь: все будет хорошо. И это были не монстры, а просто волки…
- Ты сам не веришь в то, что говоришь! Впрочем, ты тогда был в церкви: откуда тебе знать?
А на душе отчего-то неприятно. Словно вывернул душу, разложил, доверил… а на нее просто наплевали. Горько и обидно. А на языке вновь чувствуется вкус молока. С привкусом крови…
****
- Врааай, Дино! Я же говорил, что это случится!
Скуало носится вокруг друга, радостный, восторженный, похожий на того мальчишку, каким Дино его еще помнил. И это несмотря на то, что совсем недавно Скуало стал совершеннолетним: ему исполнился двадцать один год.
И вот теперь то, чего он упорно добивался, случилось: этот неугомонный юноша стал священником. Правда, как-то это неправильно: ну не похож Скуало на смиренного служителя церкви! Быстрый, резкий, стремительный, предпочитающий именно жить, а не созерцать.
Впрочем, вспоминая, как тот ведет себя в церкви на богослужениях, Дино понимает: правильно. Все идет именно так, как нужно. Из Скуало выйдет прекрасный священник. Юноша уверен в этом.
А солнце пригревает так тепло и так ласково, что невольно жмуришься и прикрываешь глаза, лежа на мягкой зеленой траве под сенью винограда, изредка посматривая на радостного друга детства…
****
- Отец! – кричит радостный Скуало, вбегая в дом, на ходу стукнувшись плечом о дверь и едва не упав. – Отец, ты слышал? Я теперь совсем ухожу от мирской жизни!
Он останавливается на полпути. В доме тихо и пусто. Это очень странно, хотя бы потому, что дверь распахнута. Значит, Франческо явно дома. Но, может, он ненадолго вышел?
Скуало вздыхает, потирает ноющее от столкновения с дверью плечо и направляется в свою комнату. Следует раз и навсегда попрощаться с прошлым, чтобы уверенно ступать дальше. Теперь у него иная жизнь, иные заботы. И пусть кто-то там считает, что из него не выйдет порядочного священника, сам юноша уверен: у него все получится. Хотя бы потому, что за спиной стоит его истинный ангел-хранитель: покойная мать.
Скуало резко толкает дверь, отчего она распахивается настежь. Он делает шаг… и застывает на месте, не в силах вымолвить слово или даже пошевелиться.
Дыхание перехватывает. Собственный пульс с силой стучит по вискам, отдаваясь болью во всем теле.
Красный. Красный… Красный… Режет глаза… режет душу… Проклятый кровавый цвет! Что это за проклятье, которое не дает спокойно жить?
Проходят мгновения… Скуало еще не верит, что лежащее перед ним на полу тело в луже крови – это его отец, Франческо. Не может поверить… и не хочет.
Застывшие голубые глаза смотрят в сторону… а кажется, что видят сквозь вечность. Рот приоткрыт, будто бы это – просто прощание, застывшее на побледневших губах… Руки раскинуты в стороны… словно бы хотел взлететь, но не успел…
Скуало плохо. Ему кажется, что отец еще жив… Что эта развороченная окровавленная грудь еще вздымается, вдыхая какие-то новые, незнакомые запахи, которые юноша никогда раньше не чувствовал…
- Папа… - болезненно шепчет он, делая пару шагов и падая на колени перед телом. – Ты слышишь меня?.. Я стал священником… Слышишь?..
Он берет отца за руку и осторожно гладит ладонь. Такую бледную, холодную… Неосознанно улыбается и продолжает:
- Дино тоже не верил мне… А я добился этого… как хотела она… Слышишь?..
Голос тихий, срывающийся, похожий на шелест ветерка. Дышать становится все труднее. Всюду красный… красный…
- Пойдем отсюда, - шепчет Скуало, даже не предпринимая попыток подняться. – Пойдем…
- Вот он, вот! Я же говорил, что от него можно всего ожидать! Теперь он и родного отца убил!
Скуало медленно поворачивает голову в сторону режущего слух звука. На него пялятся чужие глаза. В них – торжество.
- Франко? – медленно произносит юноша.
Непонимание… Затем Скуало переводит взгляд на другого человека. Он знает его. Отец Леонардо. Старый священнослужительский жук, готовый ради своих принципов и идей растерзать каждого, кто встанет у него на пути.
- Вот как! – шипит священник, глядя на ничего не понимающего парня. – Скуало Суперби, я обвиняю вас в убийстве Франческо Суперби…
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:45 | Сообщение # 5
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Если ты веришь мне...
- "Signore, abbi pietà di noi: in te, infatti, abbiamo riposto la nostra fiducia; non ti adirare oltremodo con noi, né ricordare le nostre colpe; ma riguardaci anche ora, misericordioso qual sei, e liberaci dai nostri nemici. Tu sei, infatti, il nostro Dio e noi il tuo popolo; tutti siamo opera delle tue mani e abbiamo invocato il tuo nome..."
Сколько он находится здесь, в холодной тесной каморке, где стены покрыты плесенью, а по полу снуют, попискивая, хвостатые крысы? Сколько он стоит на коленях и, прикрыв глаза, шепчет в темноту заученные с детства слова, что наполняют сердце некоторым теплом и спокойствием? Время потерялось, растворилось в каплях воды, что разбиваются о каменный пол вынужденной темницы.
Франко с детства ненавидит его, но странно обвинять человека в том, что он не совершал. Что это с его стороны? Месть? Но за что можно так мстить? Неужели за обидные слова и прозвища, что давал ему в детстве? Или за то, что отец Джузеппе более благоволит ему, Скуало, нежели Франко? Пусть они никогда не были друзьями. Но ведь это же не повод...
- "Re celeste, Consolatore, Spirito di verità, che sei presente in ogni luogo e tutto riempi, tesoro di beni e datore di vita, vieni e abita in noi..."
Скрип отворяемой двери заставляет юношу вздрогнуть. Заглянувший в эту обитель человек принес с собою запах свежего хлеба...
- "...e purificaci da ogni macchia, e salva, o Buono, le anime nostre. Santo Dio, Santo Forte, Santo Immortale, abbi pietà di noi..."
Лишь закончив молитву, Скуало оборачивается, пытаясь при этом встать на ноги. Тело почти не слушается: слишком много времени провел вот так, не двигаясь. Непривычно...
Кто-то быстро подходит, осторожно берет за руку и помогает подняться.
Глаза, привыкшие к темноте, неприятно режет от света, что излучает лампа, которую вошедший в помещение человек принес с собою.
- Скуало...
- Отец Джузеппе? - охрипшим голосом произносит юноша. - Что вы здесь делаете? Вам же... Вы же больны...
Он осторожно прислоняется к стене: стоять довольно непривычно. Хочется лечь, уснуть и забыть. Забыть все, что было, и проснуться лет пятнадцать назад, когда еще была жива его семья. Была жива...
Как странно: никого не осталось. Разве так может быть?
- Боль - это всего лишь очередное испытание, которое следует проходить достойно, - отвечает старик. - Я все знаю. Поэтому и пришел. A questo mondo nulla accade per caso*, Squalo. Господь ничего не делает просто так...
- Я запутался, отец Джузеппе, - шепчет Скуало. - Чего же Он хочет? Моей смерти?
- Не торопись с выводами, сын мой. Дай разуму отдохнуть. И не забывай: всегда есть те, кто смогут помочь. А я пойду, - его голос стал тише. - Устал... Пора на покой... Да и тебе уже нужно идти...
- Идти? Отец Джузеппе, вы...
Скуало поднимает голову. Темнота. Никого...
- Врааай! Che cazzo**!!! Я теперь еще и сумасшедший! - горько усмехается он, обессиленно опускаясь на пол.
Однако приоткрытая дверь с полосочкой света утверждает совсем обратное...
****
В доме непривычно пусто. Он вернулся сюда забрать вещи. Надо бежать, и желательно быстрее, пока отец Леонардо не прознал, что случилось. Иначе не избежать гнева разъяренной толпы, которая, несомненно, решит просто избавиться от "источника бед", чем разбираться в том, кто же действительно прав.
Его спальная комната. Пятна на полу застывшие, слегка затертые. А тело уже убрали. Впрочем, теперь это не важно. Надо быстрее взять самое необходимое – и уходить. Здесь делать нечего.
Неожиданные шаги за спиной заставляют юношу замереть. "Неужели, уже узнали?" - проносится паническая мысль.
- Ску… Скуало? Откуда… как…
- Дино?..
****
Довольно странное чувство: знакомы столько лет, но ни у кого нет желания начинать разговор первым. Скуало несколько мгновений смотрит в глаза своего друга, затем резко произносит:
- И что ты хочешь?
- Скуало, это правда? – Дино неожиданно хватает приятеля за руку. – Правда, что я услышал? Это ты его убил?..
В глазах – тревога. Скуало зло смотрит в глаза священника. Неужели он настолько верит в ложь этого зажравшегося наглеца Франко, которому только того и надо, чтобы Скуало быстрее отправился вслед за своим отцом? Если так, то к чему были тогда эти разговоры о Боге и о дружбе?
- Если ты веришь мне – забудешь о том, что видел меня здесь! – раздраженно произносит Скуало, вырывая руку. – Если нет – можешь сразу убить.
- Скуало? – Дино отступает на шаг назад. – Скуало, ты же знаешь, что я… я всегда останусь твоим другом. Но ведь отец Леонардо…
- Врааай, идиот! Я же сказал: если не веришь – убей! – Скуало хватает со стола нож и силой впихивает его в руку Дино, ненароком раня себе пальцы. – Делай хоть что-то! Нельзя же вечно уповать на Него! Неужели ты сам не можешь принять решение?
Дино с ужасом смотрит на оружие, которое так непривычно держать в руке. Что и говорить, даже в повседневной жизни он старается обходиться без этой, казалось бы, важной в быту вещицы. Слишком неприятно.
Юноша переводит взгляд на Скуало. Тот решительно смотрит на друга, не спуская с него глаз. Губы слегка растянуты в горькой усмешке: он уже знает, чем закончится эта внутренняя борьба. Дино тоже знает, поэтому лишь тихо произносит:
- Signore Gesù Cristo, Figlio di Dio, abbi misericordia di noi***…
*A questo mondo nulla accade per caso. - Ничего в этом мире не происходит случайно. (с ит.)
**Che cazzo!!! - Что за @@@!!! (ит. ругат.)
*** Signore Gesù Cristo, Figlio di Dio, abbi misericordia di noi. – Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас. (с ит.)
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:47 | Сообщение # 6
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Che culo, santo padre!
- Отец Джузеппе, кто такие еретики?
Скуало с любопытством смотрит в глаза священника.
- Еретики - люди, заблудшие духом, - отвечает мужчина. - Они совсем позабыли, что являются детьми Бога, предпочитая искать свою истину.
- А разве это плохо: искать свою истину?
Отец Джузеппе ненадолго задумывается, подбирая нужные слова. Как объяснить это ребенку?
- Они не правы, Скуало. Эти люди отреклись от истинного Отца своего. Это как если бы ты забыл о своих родителях и не слушался их советов.
Мальчик серьезно смотрит на священника.
- Отец Джузеппе, а алхимики тоже еретики? - немного подумав, спрашивает мальчик.
- Алхимики... Когда Сатана выбрал сторону греха и погрузил во мрак душу свою, его младший брат, ангел Гриджио, отказался участвовать в противостоянии и избрал свой путь. Он открыл людям тайные знания, ведомые лишь бессмертным, которые вскоре стали называться алхимическими. Тем самым он навсегда отрезал себе путь к возвращению. Поэтому Гриджио остался среди людей. Говорят, он появляется в теле серого ворона - Бог покарал отступника, отняв истинный облик его.
- Но почему, отец Джузеппе? Гриджио же не встал на сторону брата!
- Но и с Богом серый ангел не захотел остаться. Получается, что он все же предал Его.
- Значит, алхимики - не еретики?
- Алхимия - это путь познания материи, Скуало, - терпеливо объясняет священник. - Мы же, дети Его, идущие за Создателем своим, прежде всего должны заботиться о душе.
Скуало морщит лоб, пытаясь разобраться в тех новых знаниях, что поведал ему святой отец.
- Все это так сложно, отец Джузеппе, - тихо произносит он. - Я совсем ничего не понимаю. Но я постараюсь понять, обещаю!
***
Из-за ночной росы ткань неприятно липнет к телу. Холодный, пронизывающий до костей ветер заставляет ежиться и плотнее запахиваться в тонкий, но такой удобный плащ. Шелест листвы, словно чей-то волнующий шепот, бежит вперед, будто бы оповещая лес о приходе чужаков. Где-то вдалеке обеспокоенно воют волки, отчего хочется прибавить шаг, стараясь оказаться подальше от этих недобрых мест.
Мгновение - и один из путников спотыкается о торчащий из-под земли изломанный корень высохшего дерева и неловко падает на живот. Второй, идущий впереди, оборачивается на шум.
- Врааай, Дино! Я же говорил тебе остаться в деревне! Зачем ты пошел за мной?
Священник грустно улыбается, пытаясь встать.
- Прости, Скуало, я не нарочно! Этот корень так внезапно оказался под моими ногами. Я даже не ожидал! Такой неуклюжий... Скуало... дай мне проводить тебя. Хотя бы до Ведьминого источника.
- Так далеко? - Скуало хватает Дино за руку и помогает подняться с земли. - Врааай, Дино, что случилось? Раньше я не замечал у тебя склонности к путешествиям! Беспокоишься обо мне? Не стоит. Я и сам могу справиться.
- Да, конечно, я понимаю.
Дино отводит взгляд. Кажется, будто он что-то недоговаривает. Скуало обеспокоенно смотрит на друга.
- Эй, Дино! Что случилось? - спрашивает он.
Тишина. Лишь заунывно воет ветер, срывая листья, и волки подвывают ему, одинокому вечному страннику.
- Ничего. Пойдем, - наконец произносит Дино. - Скоро рассвет.
Скуало лишь пожимает плечами, и они отправляются дальше.
До самого Ведьминого источника путники идут молча. Лес становится все гуще и мрачнее. Кажется: скажи лишь слово - и на этот звук сбегутся кровожадные обитатели леса, охочие до чужой жизни.
Дино настороженно оглядывается по сторонам: обратная дорога, которую предстоит пройти в одиночку, уже кажется непроходимой и бесконечной.
Сколько же тайн и легенд хранит в себе этот лес? И не сосчитать. Но больше всего загадок таится в той части леса, что начинается за Ведьминым источником. Говорят, там обитает нечисть, и снуют по заросшим тропинкам тени неприкаянных. Неужели Скуало решил, что там будет безопаснее?
- Все, Дино. Мы пришли.
Так быстро. И теперь предстоит расстаться...
Скуало грустно улыбается.
- Надеюсь, мы еще увидимся, - произносит он.
Молчание. Неожиданно Дино хватает Скуало за руку и притягивает к себе. Он обнимает друга, и юноша чувствует, как бешено стучит чужое сердце.
- Я обещаю: ты вернешься в деревню, - шепчет Дино, даже не замечая, как по щекам его катятся прозрачные жемчужины слез. - Мы найдем убийцу... Не ты - он понесет наказание за содеянное...
- Спасибо...
Кажется, проходит вечность, прежде чем Дино отпускает Скуало и, развернувшись, уходит, не проронив более ни слова. Все, что хотел, он уже сказал. А Скуало предстоит идти дальше.
***
Она - невысокая, черная, толстая, с провалами вместо глаз, скалит в ужасающем оскале рот и неприятно шипит. Кажется, что она неуклюжа. Но это не так. Проходит минута... две... три... а эта зараза проворно уворачивается от острия клинка. Дразнит, выгадывает момент, когда можно будет тяпнуть один раз, наверняка, чтобы враг умер мгновенно. А после сожрать тело - и отправиться дальше, на поиски новой добычи.
Меч Скуало тонкий, легкий - подарок отца на пятилетие. Оружие, что может защитить. Молитвы сейчас вряд ли помогут: у этой твари особая защита, для которой святые слова значат не более, чем шелест листвы. Удар - но нечисть уклоняется, шипя, стараясь подобраться ближе.
- Battona, vai a cagare*! - раздается совсем рядом, и тварь пронзают прилетевшие откуда-то сбоку ножи.
Нечисть зло шипит, из ран льется что-то ядовито-зеленое, заменяющее твари кровь. Еще мгновение - и она, корчась, падает на землю, пронзенная острым мечом прямым ударом в голову.
Скуало тяжело дышит - этот бой дался ему нелегко. Впервые он столкнулся с таким мерзким и по-настоящему серьезным противником.
- Che culo, santo padre**!
Листва раздвигается, и к нему выходит человек. В темно-красном плаще, с издевательской улыбкой на юном лице.
- Va con Dio***, Belphegor, - устало выдыхает в ответ Скуало.
*Battona, vai a cagare! - Шлюха, иди нафиг! (ит. ругат.)
**Che culo, santo padre! - Какая удача, святой отец! (с ит.)
***Va con Dio. - Бог с тобой. (с ит.)
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:50 | Сообщение # 7
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Алхимик
Безумно жаркий день. Надоедливая мошкара упрямо лезет в лицо, кусается, и ей нисколько не страшны ленивые взмахи рукой.
До рези в горле хочется пить. Но это не так уж и страшно: надо лишь отвлечь себя от этих мыслей, и тогда можно и не вспоминать о жажде. Действительно, лишь бы отвлечься.
Леви зевает. Лучи солнца расслабляют, словно бы выпивая все силы из могучего тела. И лошадь плетется еле-еле: похоже, жара и на нее действует слишком удручающе.
Матушка Леви-А-Тана, Анна, наверняка сильно рассердится. Он вновь задержался у своего друга - торговца тканями Луссурии. Но как же не заскочить к нему, когда живет торговец совсем рядом с городской площадью, и у него всегда так много интересных новостей?
Луссурия говорит, что сейчас в моде розовый цвет. Если это так, то матушка Леви будет самой красивой женщиной в деревне, потому как розовый шарфик, что парень приобрел у торговца, наверняка будет смотреться на ней получше тех бус, что она наказала купить.
А еще у Леви-А-Тана очень важное поручение: надо привезти в деревню алхимика. С чем он и справился после полудневного пребывания у Луссурии. Теперь грозный алхимик лежит в его повозке, набитой разным хламом, и недовольно смотрит вверх, куда-то в небо. Леви изредка бросает на него восхищенные взгляды: надо же, такой молодой - и уже наверняка повидал столько всего интересного! Чего стоят хотя бы шрамы, покрывающие его тело!
Любопытно: что же за приключения за спиной у этого человека?
- Синьор Занзас!
- Что тебе надо, отброс? - недовольно интересуется алхимик.
- А вы сражались с умертвиями? - радостно интересуется Леви.
- Нет. Что-то еще?
- А правда, что по ночам над городом летают горгулы и каждому, кто попадется им на пути, откусывают головы?
- Если бы это было на самом деле, город давно бы пустовал.
- А гарпии могут...
- Все, отброс, надоел! - обрывает его Занзас. - Лучше расскажи, зачем вашей деревне вдруг понадобился алхимик? Что вы там натворили?
Леви задумчиво чешет макушку. С чего бы начать?
- У нас люди умирают. Уже недели две как. Матушка говорит, что в этом замешан Скуало. Он сначала убил своего отца - это видели и Франко, и отец Леонардо, а после, когда сбежал, и остальных убивать стал. Так и другие люди говорят. А отец Леонардо нам сказал, что в Скуало вселился злой дух, и, чтобы очистить его душу, его надобно сжечь вместе с этим злым духом. Но старейшина говорит, что Скуало не мог этого сделать: отец Джузеппе умер, когда он еще сидел в подвале. А потом многие стали умирать: и Рита, и Альберто, и даже старик Доменико, а он был здоров, как бык. У нас деревня небольшая, и за две недели - десять покойников, если не считать Франческо Суперби. Я вот что думаю, синьор Занзас: может, нам следует найти Скуало и узнать, зачем он все это делает, а после спалить?
- Не много ли ты думаешь, отброс? - отзывается алхимик. - Я сам решу, что надо сделать. Лучше скажи, что особенного у всех этих трупов.
- То, что они уже умерли? - наивно спрашивает Леви.
- О, да, этого у них не отнять! - усмехается Занзас. - Я тебя про другое спрашиваю. Почему вы решили, что эти смерти - особенные? С чего вдруг в ваши головы взбрело обратиться к алхимику?
- Вот оно что! Но ведь так много покойников за такое-то время! А еще... Я, конечно, не видел, но мне рассказали: они все будто застывшие! Словно каменные!
- Что же, порадовал, отброс, - спустя некоторое время отвечает алхимик. - Но посмотрим, что там на самом деле творится.
***
- Леви! Леви-А-Тан, позор на мои седины! Где ты шлялся так долго, что я даже успела позабыть, как ты выглядишь? Снова был у своего дружка? Я тебе говорила, чтобы ты больше с ним не связывался?
Дородная женщина в старом линялом платье смотрит грозно. Кажется, будто еще мгновение - и заживо сгоришь, не оставив после себя даже угольков. Леви вздыхает: матушка снова не в духе.
Неожиданно взгляд женщины смягчается: она замечает прибывшего с сыном Занзаса.
- Madre di Dio*! - восклицает она. - Леви, это же алхимик? Из города? Ох, синьор алхимик, мы так рады, так рады! А вы, наверное, устали с дороги, ведь так? Пройдемте в дом: вы покушаете, отдохнете, а после мы отправимся к Доменико! А ты, - Анна поворачивается к сыну, и в ее глазах вновь вспыхивают яростные огоньки, - сходи за отцом! Он, наверное, вновь пьет со своими дружками! И побыстрее: я не могу ждать!
Занзас усмехается: ему определенно здесь понравится.
***
Мертвое тело ледяное на ощупь, застывшее, будто изваяние. Ужас - вот вечная маска на лице этого мертвеца.
Занзас не спеша осматривает труп, особое внимание уделяя лицу. Трогает, достает какие-то порошки из небольшого мешочка, привязанного к поясу, сыплет вокруг мертвого, при этом что-то бормоча себе под нос. Недовольно кривится и вновь что-то шепчет.
Наконец, мужчина встает и поворачивается к старейшине Доменико.
- Что-то страшное? - спрашивает мужчина, обеспокоенно глядя в кровавые глаза алхимика.
- Вам не повезло, - отвечает, усмехаясь, Занзас. - И мне, похоже, тоже. Наш враг - василиск.
*Madre di Dio! - Матерь Божья! (с ит.)
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:51 | Сообщение # 8
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Василиск
- Базилиск? - слегка искажая слово, спрашивает Доменико. - Кто это?
- Если это утешит, скажу проще: повелитель змей. Вы его узнаете, когда придет ваш черед, - ухмыляется Занзас, в упор смотря в глаза этому человеку. - Познакомитесь лицом к лицу. Посмертно, - после недолгой паузы добавляет он.
Доменико вздрагивает и поспешно отводит взгляд: глаза алхимика пугают. Будто это и не человек вовсе, а древний бог взирает на него. Жестокий, всесильный, который уже давно знает все истины, но собирается еще немного поиграть с людьми.
- Но вы же справитесь с этим чудовищем до этого, ведь так, синьор Занзас? - спрашивает мужчина.
- Непременно, - отвечает алхимик. - Конечно же, если ваши средства оправдают мои ожидания. Неинтересно рисковать жизнью ради одного лишь интереса.
- Мы заплатим столько, сколько потребуется, - уверенно говорит старейшина. - Об этом можете не беспокоиться.
- Тогда я рад. Действительно, зачем копить, если мертвым деньги уже ни к чему?
И Доменико бледнеет от произнесенных слов, представляя последствия нежданного мора. Деревня погружается во мрак, пустеет. По мертвым улицам гуляет ветер, поднимая в воздух одинокие листочки, играясь пылью. Поскрипывает, затронутая, приоткрытая дверь. И в домах - пусто. Трупы сожгут на костре, словно бы опасаясь чумы. Или оставят гнить, предоставив дальнейшее на усмотрение судьбы. Все забудут. Всех забудут. Словно бы и не было ничего. И никого.
- Я надеюсь на вас, синьор Занзас, - шепчет он, и алхимик замечает, как у мужчины мелко дрожат руки.
Ему страшно. Да и кто бы не испугался на его месте? Столько смертей в небольшом селении, где люди с детства знают друг друга. А на этом человеке - ответственность за их жизни.
Но и бесплатно, по доброте душевной помогать этим людям особого желания нет. В этом мире нет места безрассудному геройству. Каждая вещь имеет свою цену. Надо лишь правильно ее определить.
- Не сомневаюсь, - усмехается Занзас. - Вы же уже потеряли веру в своего Бога, раз просите о помощи алхимика.
Доменико устало потирает переносицу.
- Не так давно погиб отец Джузеппе. Он был первый, кому явилась эта тварь. Его хотели заменить Дино, но тот еще слишком молод, чтобы брать на себя ответственность за дела церковные. Поэтому на место покойного встал отец Леонардо. А его сейчас ничто не заботит так сильно, как побег Скуало - еще одного молодого священника. Даже не знаю, с чего все решили, что именно он повинен в этих смертях? Но как бы то ни было, а отец Леонардо буквально одержим идеей найти Скуало.
- И сжечь его, так? У ваших святош все довольно просто. А ведь василиск никогда не подчинится человеку, - лицо Занзаса словно бы приобретает черты настоящего хищника. - Он приходит либо по зову сильнейшего, либо подыскивает жертвы сам, ради забавы. И какой-то там мелкий священник не в состоянии управлять им.
- Да, конечно, - кивает Доменико, устало вытирая рукою лоб. - Вас интересует что-либо еще, синьор Занзас?
- Мне необходимо осмотреть места, где были убиты эти несчастные.
- Ах, конечно. Но в этом вам может помочь и Леви. Тот парень, что привез вас. А у меня еще много дел.
****
- Синьор Занзас, а кто же такой этот василиск? - с интересом спрашивает Леви-А-Тан, когда они выходят из очередного дома. - И как его можно уничтожить?
- Зачем это тебе, отброс? Так интересно, кто тебя убьет?
Солнце клонится к закату. Жара сменилась легкой прохладой: светило решило проявить некоторую щедрость в отношении живых. Вялый ветерок несмело трогает растения, слегка касается волос. Едва уловимый. Где-то вдалеке отзывается кукушка. И спрашивать у этой птицы, сколько осталось жить, кажется чем-то кощунственным и даже немного неправильным.
- Просто мне бы очень хотелось знать противника в лицо, - охотно отзывается Леви и останавливается, с преданностью смотря в сторону алхимика.
Занзас же продолжает идти вперед, делая вид, что не замечает этого. Не стоит тратить лишнее внимание на слишком надоедливого и простодушного парня.
- Противника? - усмехается алхимик, едва Леви вновь нагоняет его. - Ты что, отброс, собрался с ним драться?
- А почему бы и нет? - пожимает плечами громила. - Разве я не смогу его заломить?
- Его - нет. Василиск - это изворотливый проворный змей. Во всяком случае, так он описывается в древних текстах. "Тело же его смрадное подобно змееще, скользкое и длинное. Дых его - смерть. Глаз его - смерть. Удар его - также смерть. И подобное уничтожается подобным". Если точнее, то эту тварь можно уничтожить, убив и тело, и душу: василиск сдохнет либо от яда, что источает его тело, либо от взгляда в собственные глаза. А появляются подобные монстры от совокупления петуха и жабы. Причем яйцо сносит именно петух, а высиживает его уже эта бородавчатая тварь. Тебя что-то еще интересует, отброс?
- Нет, синьор Занзас. Я тут подумал: а, может, это чудище пришло из-за Ведьминого источника? Говорят, та земля проклята, и там обитает нечисть. Когда-то давно, сотни две лет назад, там сожгли несколько десятков грешников: убийц, насильников, ведьм. Их тела сгорели, а души остались на земле, не находя покоя. И мертвые прокляли эти земли, поэтому там стали происходить разные злые дела. А иногда монстры, живущие за источником, добираются и до нас. Но мы с ними справляемся! - гордо добавляет Леви.
- Проклятые земли? - Занзас некоторое время о чем-то думает, затем произносит: - Проводишь меня до вашего источника, отброс.
- Но ведь уже вечер! Куда же вы пойдете? Вам бы отдохнуть, сил набраться. Да и, - Леви говорит чуть тише, - как же с василиском-то быть? Мы же сами не справимся.
- С василиском? - Занзас задумчиво смотрит куда-то в сторону. - Надеюсь, это пригодится, - задумчиво добавляет он.
Леви взирает с недоумением и некой надеждой: что задумал этот человек?
- Пошли, отброс, - наконец отвлекается от своих мыслей алхимик. - Сейчас я кое-что сделаю, а после ты проводишь меня к этому источнику. Надо же, все интереснее и интереснее. Похоже, здесь мне не дадут скучать!
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:52 | Сообщение # 9
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| За источник
Прозрачная вода течет по округлым камешкам, похожим на яйца диковинного животного. Склонившись над источником, словно бы дремлет старая, слегка надтреснутая ива. Затерявшись среди листьев, щебечет песню маленькая горластая пичужка.
А по ту сторону от воды - совсем другой мир. Мир, от которого веет враждебностью.
- Синьор Занзас, мы что, пойдем туда? - Леви серьезно смотрит на алхимика.
Тот лишь усмехается, даже не глядя на своего сопровождающего.
- А кто тебе сказал, отброс, что ты пойдешь со мной? - спрашивает он. - Тебе что, так мешает твоя жизнь? Тогда скажи - и я помогу тебе ее лишиться. Зачем зря путаться под ногами?
- Но ведь я же хочу всего лишь помочь! - оправдывается Леви-А-Тан. - Я же могу быть полезен вам, синьор Занзас! Я сильный и выносливый! Я не подведу!
- Тупой отброс, - вздыхает алхимик. - Ты сейчас же отправляешься назад, в деревню, понял? И в мое отсутствие проследи за тем, чтобы этой ночью никто не сдох. Надеюсь, я не зря потратил время, рисуя эти символы.
- Они получились очень впечатляющие, синьор Занзас! Но разве это поможет против василиска?
- Ты сомневаешься во мне, отброс? - зло шипит алхимик, разворачиваясь к парню. - Тогда ты действительно захотел лишиться жизни! Che cazzo vuoi*?
- Простите, синьор Занзас, я не хотел вас обидеть! - бормочет Леви, отступая назад: отчего-то становится страшно. - Я уже возвращаюсь! Вы только не сердитесь!
Он разворачивается и поспешно уходит, изредка оглядываясь назад.
Занзас медлит. Ему кажется, что стоит сделать только шаг - и назад он уже не вернется. "Это лишь иллюзия. Алхимика не так-то просто сломать", - думает он, решительно ступая в воду.
****
Что же, Леви-А-Тан действительно оказался прав: этот лес проклят.
Под ногами почти совсем нет травы. Так, небольшие грязно-зеленые островки, которые, пожалуй, лишь отталкивают, нежели привлекают внимание. Земля покрыта трещинами, в иных местах она даже обваливается. Всюду разбросаны кости и редкие куски гнилой плоти. Незавидна участь людей, решивших зайти в это место. Деревья согнуты, переплетены меж собой, словно гигантские монстры, готовые сожрать друг друга. Их листья оборваны, местами обожжены. В сумраке мерцают чьи-то желтые глаза: Занзаса заметили, но нападать пока не собираются. Пока.
- Вот и правильно, отбросы, - усмехается алхимик, вычерчивая добытым в деревне угольком на мертвой земле пентаграмму. - Вы сейчас будете только мешать.
Любая ошибка может стоить не столько жизни, сколько души. Алхимия - это не забава детишек. Алхимия - игра безумцев, игра, для которой правила прежде всего. Не следуешь правилам? Значит, тебе лучше было никогда не становиться на эту тропу.
Труднее всего не выводить странные символы и рисунки, а поверить в то, что они могут помочь. Защитить, направить, убить, воскресить... Не будет веры - не станет и тебя. Эта игра слишком сильно чтит свои законы. Последние штрихи сделаны - и Занзас встает в середину пентаграммы. Он знает, что это рискованно, но тогда и нечего было становиться алхимиком. Поэтому не стоит жаловаться.
Алхимик прикрывает глаза и начинает читать заклинание.
- Рожденный от союза петуха и жабы, взращенный грехом и страхом, болью и кровью, во тьме...
Если он здесь, то придет на зов. Явится, потому как не сможет устоять.
Огненные всполохи змейками бегут по пентаграмме, изредка вспыхивая и тут же угасая.
- ...услышь зов смертного...
Все стихает: ветер, тихие завывания, шорохи. Будто остановился ход времени.
"Боишшьссся? - неожиданно звучит совсем рядом, где-то из-за спины. - Бойсся. Дрожи. Моли меня даровать тебе жизсснь".
- Соглядатай смерти, ответь на два вопроса, что я задам тебе.
"Сссс чего вдруг царь зссмей будет отвечать тебе, сссмертный?"
- Потому что это - западня. Уничтожить сейчас я тебя не могу, но и вырваться из пут не позволю. И ты не сможешь меня убить: сейчас это не в твоей власти.
"Ссслишком много ссамоуверенносссти, щщеловек. Но хорошшо. Я сслушаю".
Зловонное дыхание неприятно щекочет кожу. Но не убивает: сейчас алхимик полностью защищен от смертоносной твари.
- Кто призвал тебя в это селение?
"Демон. Он вссегда зовет, ессли ему хочетсся ссмерти. Много ссмерти".
- Если я убью демона - ты сдохнешь?
"Глупый вопроссс, щщеловек. Он пусст, как и твоя пусстая голова. Ты исспользовал второй шансс впусстую. Но я сскажу: да. Ессли ты убьешь его - ты уничтожишшь и меня. Это вссе. Позссволь мне уйти. Но зсснай: теперь я буду пресследовать тебя. В твоих сснах, которые сстанут кошшмарами. За каждым кусстом тебе будет видетьсся тень вассилисска. Я не убью тебя ссразу: я буду ссмотреть на твои мучения. И тогда ты ссам попроссишь о ссмерти".
- Своею волею отпускаю тебя, царь змей. Но даже не надейся, что я буду дрожать при каждом шаге. Я просто найду твоего демона. И уничтожу.
****
Они выскакивают внезапно, едва лишь угасают последние всполохи пентаграммы. Жуткие твари, подобные полуразложившимся громадным собакам. Занзас призывает в помощники огонь: эта стихия подчиняется ему куда как лучше остальных.
Алхимик скалится, словно дикий зверь: он уверен в своих силах. Пламя в его ладонях не жжет: стихия не причинит вреда тому, кто ее призвал.
Монстры завывают, беря Занзаса в круг. Сам алхимик не спешит нападать: он ждет, когда это сделают враги.
И псы внезапно срываются с места, одновременно, будто ведомы чужой волей. Они спешат разорвать чужака в клочья, чтобы насытиться свежей кровью.
Огонь кусается, оставляя на мертвом теле свои метки.
И все же это довольно сложно: бороться сразу с несколькими противниками. Особенно когда они так проворны и стремительны.
- Врааай, ma che pirla**! Сдохните уже, твари!
Взмах мечом - и одна из псин откатывается в сторону, скуля от боли. Занзас даже не успевает увидеть того, кто решился ему помогать: внезапный удар - и он падает на землю, придавленный вонючей мертвой тушей. Клыки впиваются в плечо, опаляя кожу смрадом.
- Bastardo***! - раздается совсем рядом, и вскоре алхимик чувствует, как по его спине течет что-то вязкое и липкое.
Тварь дергается - и затихает.
Занзас пытается выбраться из-под теперь уже действительно мертвой туши. Тело дрожит, ноги почти не слушаются. Наверняка, это действие яда, что попал в его кровь от укуса твари.
Чьи-то руки помогают подняться. Алхимик поднимает голову.
- Angelo****, - шепчет он, прежде чем окончательно провалиться в бездну беспамятства.
*Che cazzo vuoi? - Какого хрена тебе надо? (ит. ругат.)
**Ma che pirla! - Что за жопа! (ит. ругат.)
***Bastardo! - Ублюдок! (ит. ругат.)
****Angelo. - Ангел. (с ит.)
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:52 | Сообщение # 10
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Еретик
В доме душно и воняет какой-то ужасающей смесью крови, трав и гари. На стенах развешаны пучки и ветки различных растений: наверняка хозяин этого дома как-то связан с целительством. На полу - бурые пятна, напоминающие капли застывшей крови. Над огнем висит котелок, где кипит странная красноватая жидкость, в которой плавают кусочки плоти, явно бывшие когда-то частью живого существа.
Бельфегор лениво чистит ножи, изредка зевая: ему скучно. Можно, конечно же, выйти из дома и нарваться на какую-нибудь нечисть, но тогда некому будет следить за приготовлением странного варева. Да и Скуало не так давно убежал размяться. Ему тоже скучно сидеть в четырех стенах. Хотя нет, не так. Ему неприятно сидеть именно в этих четырех стенах! Чистенький святоша! Раздражает!
Еретик морщится: после гибели семьи для него существует лишь один бог: он сам. Люди в деревне называют его сумасшедшим. Жалкие создания! Пресмыкаются перед созданным воображением призраком, боятся шагу ступить без Его веления! Глупцы! И каждый раз, как Скуало садится читать свои молитвы, хватает плащ и уходит прочь. Иначе просто тянет расхохотаться в лицо единственному человеку, что признает себя его другом.
Внезапно распахнувшаяся дверь заставляет Бельфегора отвлечься от своего занятия и широко улыбнуться. Он вернулся. И не один.
Порядком вымученный Скуало буквально заползает в дом, таща на спине чью-то тушу. И явно не нежити. Человека.
- Что за дрянь ты притащил из леса на этот раз? - смеется Бельфегор. - Выкинь, откуда принес: нечего засорять мою обитель!
- Врааай, Бел, чем смеяться, лучше бы помог! - возмущается Скуало. - Этому человеку нужна помощь!
- Шиши, камнем по лицу? Тогда стоит найти булыжник побольше!
Священник не удостаивает друга даже взглядом. Он добирается до единственной в этом доме кровати и скидывает тело, затем бессильно опускается на пол. Руки дрожат, ноги будто чужие, а сердце колотится бешено, безумно, готовое в любой момент вырваться из груди.
- Porca miseria*! - восклицает еретик. - Неужели ты не видишь, что это - алхимик, и, возможно, он здесь по твою душу? Хотя, с чего мне тебя учить? Не маленький, сам разберешься. А если нет - мне же легче: не придется выслушивать твои заунывные чтения! "Padre nostro, Santo Dio!" Твой Бог уже давно позабыл о тебе!
- Враай, Бел, я притащу тебе голову той твари! - устало произносит Скуало, вставая. - Просто помоги ему!
- Две головы! - радостно скалится еретик. - А лучше - сердце. Говорят, оно у этого монстра черное и похоже на гнилой помидор! Шиши, ты когда-нибудь резал гнилой помидор?
- Бельфегор! Сoglione! Так ты поможешь ему или нет?
- Если ты так упрашиваешь! - усмехается юноша. - Только выйди и не мозоль мои светлые глаза своим присутствием! А я пока познакомлюсь с сим экземпляром поближе! Шиши, очень уж хочется узнать, что внутри у алхимиков!
- Бел, даже не смей! Иначе я сам покрошу тебя на сотни мелких кусков!
- И кто из нас после этого милосерден? - Бел вздыхает, смотрит на потолок и прижимает руки к груди. - Боже, ты видишь этого человека? Он называет себя священником, а сам грозится убить лучшего друга! Того, кто дал кров, поделился пищей... Боже, в наказание пускай у него выпадут волосы! Нет, пусть лучше весь обрастет шерстью...
- Враай, не богохульствуй! - Скуало подходит и отвешивает еретику несильный подзатыльник. - У тебя совесть есть?
- Шиши, даже не знаю, о чем ты! - потирает голову Бельфегор. - А как оживился! Теперь же покинь меня, нечестивый, иначе твой алхимик тут сдохнет!
****
Этот человек очень странный. Откуда он здесь, в проклятом лесу? Может, действительно явился сюда в поисках преступника? Впрочем, главное сейчас, чтобы он выжил. Алхимик или нет - какая разница? Бельфегор вообще еретик, но разве это является препятствием для их дружбы? Правда, это довольно странный союз. Священник и отступник. А ведь когда-то этот человек был другим. Пока не погибли его брат и отец: их разорвали волки. Во всяком случае, так говорят в селении.
Мать бросила семью сразу же после рождения детей, отправившись в бега куда-то на север с заезжим бродячим музыкантом. Бельфегор - прекрасный целитель. И отменный убийца. И в то же время презирающий все, что касается имени Бога.
Той ночью, когда Скуало покинул деревню и явился к нему, Бельфегор не стал расспрашивать, что случилось. Просто махнул рукою и вяло произнес: "Располагайся". Это потом Скуало поведал ему о том, что произошло в деревне. "Шиши, и после этого ты еще готов называть себя священником и обращаться к своему Богу? Тогда ты совсем слеп!"
У него превредный характер. Он ненавидит темноту и, в отличие от самого Скуало, обожает красный цвет. Цвет крови, который пробуждает в нем жажду действий. Жажду убийства. Если бы Скуало был для него врагом - наверняка бы убил, ничуть не задумываясь о последствиях. Потому что еретику не перед кем отчитываться, кроме как перед своей совестью. Но если нет оной - то уже ничто не помешает чувствовать себя Богом, которому дозволено все.
Скуало машет головою, отгоняя ненужные мысли. Его собственные проблемы в этом проклятом лесу сами собою отошли на второй план. Нет, хочется, конечно, вновь вернуться в деревню и доказать, что именно он не убивал отца. Вот только как это сделать, когда сам святой отец утверждает обратное?
А этот алхимик назвал его ангелом. Юноша грустно улыбается. Уж кто-кто, а он точно не ангел. И никогда им не станет.
А теперь следует найти ту нечисть. И забрать у нее голову и сердце. Даже если будет против.
****
- Шиши, живучий, семя драконово? - усмехается Бельфегор, разглядывая лежащего на его кровати алхимика.
Еретик с удовольствием бы спихнул нежеланного гостя на пол, но, как ни странно, нет желания. Гораздо больше его волнует, принесет ли Скуало обещанное сердце. Или хотя бы голову одной изворотливой языкастой твари. Интересно же узнать, что представляет из себя этот вид нечисти. И съедобен ли он?
Бельфегор отходит к котлу, осторожно снимает его с огня и ставит на пол. Скоро из этого варева получится прекрасное лечебное снадобье. Как раз такое, чтобы помочь встать на ноги этому странному человеку.
Во всяком случае, Бельфегор на это надеется. Если же и нет - ничего страшного: одним человеком больше, одним меньше. Не суть важно!
- Враай, Бел, он еще жив? Ты не убил его?
Дверь распахивается, и в комнату влетает Скуало. Уставший и наверняка злой. В руках у него - небольшой мешочек, с которого стекает на пол красная жидкость.
- Шиши, нет! Хотя очень хотелось, - Бельфегор небрежно махает рукою в сторону спящего Занзаса. - Иди, поцелуй и обними! Может, проснется!
- Враай, Бел, ты сумасшедший! - Скуало облегченно выдыхает.
- Не больше, чем ты! - скалится еретик.
*Porca miseria! - Черт побери! (ит. ругат.)
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:53 | Сообщение # 11
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Новое утро
Пасмурное утро принесло в деревню новую весть: ночью василиск добрался до Абрэмо, местного винодела. Не помогли и символы, начертанные на дверях его дома. Впрочем, часть этих надписей при ближайшем рассмотрении оказалась стертой. Доменико уже решил было, что это сделал кто-то из жителей деревни. Но кто? Зачем? Ведь сейчас люди готовы на все, лишь бы злобное чудовище не тронуло их!
- А я ему говорил, что добром это не кончится! - Леви чешет подбородок, задумчиво взирая на тело мертвого мужчины, что лежит у дверей дома. - Разве синьор алхимик мог солгать? А Абрэмо заявил, что он сам знает, как надо бороться с нечистью, а мне сказал, что я полный варвар! А после затер то, что нарисовал синьор Занзас, и сказал, что посмотрит, чья возьмет. Досмотрелся теперь, - парень вздыхает. - А вино у него было отменное. И как теперь без него жить?
- Ох, Madre di Dio! Леви-А-Тан, позор на мою голову! - Анна хватает сына за ухо и оттаскивает в сторону, подальше от посторонних глаз. - Человек мертв, а ты говоришь о нем такое! Неужели вино для тебя важнее чужой жизни? Весь в отца!
- Матушка, но ведь Абрэмо сам не послушался наказа синьора Занзаса! Значит, это только его вина! - оправдывается парень. - Да и вино у него было действительно прекрасно! Разве это не делает ему чести?
- Глупый мальчишка! - Анна отпускает многострадальное ухо сына. - Мне стыдно за тебя перед людьми!
Женщина разворачивается и уходит, что-то грозно бормоча себе под нос.
Леви же задумчиво чешет затылок. Что же он сделал и сказал не так? Ведь алхимик ясно объяснил: "Подохните тут, отбросы, если сделаете что не так!" Значит, Леви здесь и вовсе не при чем! Чего стыдиться-то?
И тут же парень в ужасе оборачивается к толпе, понимая, что не выполнил наказа, данного ему синьором Занзасом. "И в мое отсутствие проследи за тем, чтобы этой ночью никто не сдох". Получается, что он подвел? Не смог уследить, оплошал! И что скажет на это досточтимый синьор?
Леви не боится наказаний, нет. Ему все равно, что с ним может сделать синьор Занзас. Гораздо страшнее осознавать, что не оправдал возложенных на него обязательств, поступил глупо, недостойно. Конечно, можно оправдать себя тем, что он никаким боком не относится к алхимии, да и уследить за всеми не представляется возможности. Но ведь это же недостойно настоящего мужчины! Вот если бы знать заранее, что произойдет! Жаль, он не может предсказывать.
А пока можно пойти и выпить. За упокой души прекрасного винодела.
****
Бельфегор спит у догорающего огня, уронив голову на руки. Рядом валяются кровавые ошметки, бывшие когда-то чьим-то сердцем, и ножи в лужице загустевшей крови. А ведь сердце оказалось совсем-совсем похожим на человеческое! Это так неинтересно и даже скучно...
Скуало дремлет рядом, прислонившись спиною к стене, не выпуская из рук меч: кто знает, что может случиться в следующее мгновение? Дом еретика никак не может быть полностью защищен от посягательств проклятых тварей.
А вот алхимик уже пришел в себя. Рука еще слушается плохо, голова кружится, но все же чувствует себя Занзас вполне сносно. Если бы еще понять, где он находится.
Парень оглядывает помещение, в которое забросила его судьба. Взгляд алхимика останавливается на спящей парочке. Надо же, какая идиллия! Почему-то это невероятно раздражает!
- Эй, отбросы! - голос хрипит и немного срывается, что приводит к еще большей злости. - Che cazzo!
Рука хватает один из амулетов, лежащих у кровати, и запускает в спящих. Пускай просыпаются, в окно уже давно светит хмурое неприязненное солнце!
- Враай! - окрик проснувшегося Скуало, которому злосчастный амулет задевает лоб, будит лежащего рядом еретика. - Bastardo! Stronzo*! Кому еще жить надоело?
- Я же говорил: живучий! - усмехается Бел, вставая и протирая глаза. - Шиши, проснулся, семя драконово! Хэй, battona! Еще раз утворишь подобную гадость - мигом станешь бесформенным куском мяса!
- Заткнись, отброс! - вяло отмахивается алхимик: злость также быстро улетучилась, как и пришла, а на смену ей вновь вернулась усталость. - Лучше ответь, какого хрена я делаю в этом курятнике?
- А язычок-то явно лишний! - нехорошо ухмыляется еретик. - Надо бы тебя полечить: слишком буйный! А я очень люблю лечить нехороших больных. Особенно когда они не в состоянии двигаться!
- Враай, Бел, заткнись! - поднявшийся Скуало отвешивает другу подзатыльник, затем обращается к лежащему на кровати человеку: - Как вы себя чувствуете, синьор алхимик?
- Тебя это так волнует? - Занзас оценивающе смотрит на юношу. - Впрочем, я уже понял, к чему ты клонишь. Ты - Скуало Суперби, сбежавший священник, которого обвиняют в одном из самых тяжких грехов - убийстве собственного отца? Ведь так?
- Все же стоило его прирезать, шиши! Мясо алхимика не в пример лучше той дряни, что остается после убийства арахниды! - скалится еретик. - И солить не надо - уже весь в приправе от своих порошков, ага?
- Враай, Бел, заткнись! - вновь обрывает его Скуало. - Убить его мы всегда успеем! Меня гораздо больше интересует, что он делает в этом лесу!
- Не бойся, святоша, - презрительно фыркает Занзас, - я пришел не по твою душу.
Скуало не может долго смотреть в глаза алхимика: они пугают. Словно возвращаешься на одиннадцать лет назад, когда впервые познал всю свою ненависть к алому цвету - цвету крови.
- Святоша? - усмехается он, отводя взгляд: только бы не смотреть на него. - При первой нашей встрече вы дали куда более лестное определение. Ангел - так вы назвали меня тогда?
- Шиши, какая прелесть! - Бельфегор ехидно смотрит на Занзаса. - Скуало - и ангел? Вот бы не подумал! А ты романтичен, кусок мяса! Так и быть, пока потрошить тебя не буду! Радуйся!
- Заткнись, отброс, - довольно спокойно отзывается алхимик. - Этого не могло быть. Назвать этого лохматого придурка ангелом у меня никогда не повернулся бы язык.
- Если бы вы не были больны - обязательно бы врезал, - вздыхает Скуало. - O Signore, abbi misericordia di noi**...
*Bastardo! Stronzo! - Ублюдок! Засранец! (ит. ругат.)
**O Signore, abbi misericordia di noi. - Господи, помилуй нас. (с ит.)
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:54 | Сообщение # 12
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Dio, non mi lasciare!
К вечеру небо вновь заволокло тучами. Пробежал по небесам гром - гулкий, встревоженный, слегка сердитый. В отдалении вспыхнула молния, на миг осветив потемневший без солнца мир, обнажив тайны, что упорно скрываются в темноте, днем не видимые людскому глазу. Завыла бродячая собака, и ее заунывный, раздирающий душу вой подхватывают остальные псы, разнося сей глас по деревне. Повыбегали из домов дети - те еще проказники! - и принялись ждать новую яркую вспышку под тихую дробь зарождающегося дождя. Что им гнев божий, если они, дети Его, сейчас чисты и непорочны, словно голубки, порхающие в небесах? А взрослые взволнованно косятся на небо, вновь затаскивая детей в дома, боясь чего-то неизбежного, неизведанного. Что будет? Что грядет? Чью жизнь вновь заберет невидимый враг?
В церкви готовятся к вечерней молитве: гроза не в силах помешать людям возносить хвалу Создателю, просить прощения Его за прегрешения свои и чужие и смиренно благодарить за прожитый день, каким бы трудным он ни был.
Отец Леонардо подходит к стоящему в стороне юноше, что, прикрыв глаза, наблюдает за мирным огоньком, пляшущим в лампадке.
- Дино, я отлучусь ненадолго. Проведите вечернюю молитву без меня, - тихо произносит он.
Голос хриплый, слова едва различимы. Отец Леонардо утверждает, что болен, и уже более недели пропускает все богослужения и молитвы. Его руки слегка дрожат, а глаза... будто совсем пустые глаза, и нет в них ничего, кроме пустоты. А еще от него веет холодом. Пожилой священник старается реже появляться на людях, и в то же время его присутствие ощущается всеми. И почему-то от всего этого становится... страшно? Да, именно так.
Но еще больше настораживает послушник, которого отец Леонардо не так давно привел с собою. Бледный, светловолосый, будто пронзающий взглядом фиалковых глаз. А на губах - улыбочка: приторная, всепрощающая, словно и не с человеком беседу ведешь, а с существом всезнающим, мудрым и бесконечно справедливым.
Отец Леонардо тогда обмолвился, что привел этого парня из приюта святой Софии, что находится на окраине города: этот юноша - сирота, и к нему надо проявить милосердие.
Молодой послушник сразу же завоевал доверие остальных: отзывчивый, добрый, понимающий. Вот только Дино он кажется каким-то ненастоящим. Словно бы и этот взгляд, и улыбка, да и вообще весь он - сплошная иллюзия. Впрочем, это лишь глупые догадки.
- Хорошо, отец Леонардо.
И почему кажется, что огонек в лампадке дрогнул?
****
Когда наступает время вечерней молитвы, Скуало старается отгородиться от остального мира, остаться один на один с Тем, к Кому он обращается, Кому возносит благодарность и у Кого просит прощение за дневные пригрешения. Так было всегда: и когда он жил в деревне, и когда перебрался в лес, к Бельфегору. Всегда. Но не теперь.
- Хэй, battona! - шипит еретик, когда на него выплескивают содержимое кружки, которую он так упорно пытался всучить алхимику. - Слишком смелый стал, да? Хочешь, укорочу твою смелость? Когда-то мне говорили, что печень алхимика подобна куриной. Очень хочу попробовать!
Бельфегор, весь в подтеках из своего варева, стоит, плотоядно скалясь и облизываясь. Они уже признали друг друга, и этот спор - всего лишь прелюдия. Хотя, алхимика действительно не прельщает возможность отравиться странной гадостью, так любезно приготовленной слегка свихнувшимся еретиком-отшельником.
И Занзас лишь недовольно хмурится, отворачиваясь.
- Заткнись, отброс, - устало отзывается он. - Дай мне поспать, а после я свалю из этого курятника. У меня есть дела поважнее, чем ругаться с мелким надоедливым пакостником.
- Пакостником, шиши? Да ты знаешь, battona...
- Враай! - не выдерживает Скуало, поднимаясь с колен и поворачиваясь к возмутителям спокойствия. - Заткнулись оба! Ты, - палец священника указывает на алхимика, - засунь свое возмущение в жопу и выпей эту дрянь! А ты, - теперь палец указывает на еретика, - захлопни пасть и сядь у огонька! Погрейся - полегчает! Враай, Боже, меня окружают одни недоумки!
Несколько мгновений в доме стоит тишина, которую неожиданно нарушает громкий смех алхимика. Спустя миг к нему присоединяется и Бельфегор. Скуало лишь недовольно сопит, гордо отворачиваясь. Теперь он точно знает: на него ополчился весь мир. Даже лучший друг... даже эта зараза приняла сторону наглого незнакомца! Спелись!
- Молодец, святоша! - восклицает Занзас - и куда только девалась его усталость? - Ты меня удивил. Что же, теперь я могу спокойно отойти в мир иной: я узрел великое чудо!
- Враай, помолчи уже, богохульник! - вновь взрывается Скуало, и уходит, хлопнув дверью. - Dio, non mi lasciare!
***
- ...non mi lasciare, - шепчет Дино, склонив голову пред образом. - Amìn.
Краем глаза он косится в сторону новенького. Тот стоит в стороне, вдали ото всех, и тоже молится. А с лица не сходит улыбка. Может, кто-то и назвал бы этого парня блаженным, вот только его глаза... в них нет и намека на смиренность. Впрочем, молодой священник на всех стал смотреть настороженно после ухода Скуало. Словно везде видится подвох, нечистая игра. И эти смерти в деревне...
Все, все смешалось, переплелось, образуя некий запутанный клубок, который и распутать-то одному не под силу. А доверие и вовсе пропало. Но правильно ли это? Тем более для служителя Господа? Дино не уверен. Но по-другому уже не может.
С утра он вновь встретит отца Леонардо. Тот попросит священника провести утреннюю молитву без него. Дино попробует проследить за уходящим, но вновь его будет преследовать неудача: юноша слишком неуклюж, чтобы сделать все бесшумно. Неловко улыбнется заметившему его святому отцу и ответит, что идет в сад, взглянуть на розы. Отец Леонардо сделает вид, что поверил. И вновь - по-старому...
Да когда же оборвется этот проклятый замкнутый круг?
*Dio, non mi lasciare! - Боже, не оставь меня!
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:55 | Сообщение # 13
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Где-то рядом бродит смерть...
Почему вы боитесь смерти? Смерть - это так прекрасно... Словно яркие лепестки ядовитого цветка. Цветок раскрывает бутон, а внутри так сладко, так тихо. Ложись, засыпай. А этот бренный мир - лишь иллюзия жизни. Да и самой жизни нет. Как нет и тебя, и меня, и того дерева у ветхого дома. Как нет тех кустов роз. Или девочки, побежавшей за бабочкой. Все уйдет, растворится в тумане бытия. Поэтому просто ложись и засыпай. Ласковый цветок примет тебя в смертельные объятия. Знаешь, там, за гранью, нет лжи. Там нет фальши. И иллюзии не вечны. Там - только покой. Давай отправимся туда вместе?..
****
Полумрак. Пляшут на стенах тени - сущность вещей от горящей свечи. Слышен лишь звук дождя, что усердно стучит по крыше, барабанит в окна, словно бы призывая впустить. Изредка вспыхивает где-то вдали очередная молния - и угасает: ее жизнь слишком коротка, но так ярка и прекрасна! Истинная жизнь... И словно бы в доказательство сей истине пробегает по небу гром: нетерпеливый, грозный. Такой великолепный... Природа сама по себе очень прекрасна. И лишь люди с червоточинами в груди портят, ломают сей мир, что лишь однажды ошибся в своем выборе, дав жизнь этим непокорным лживым существам.
Он в комнате не один. С ним тот, кому он может полностью доверить свои тайны. Даже если не поймет - примет их, как должное. Потому что это сказано им - его хозяином.
"Они не пусскают меня... Зссакрыто... не ссмог войти... Жжетсся..."
- Не стоит волноваться. Вода очищает людские души, подернутые скверной. Дождь - не это ли символ непорочности, возрождения, воскресения? Вода приносит облегчение. Знаешь, это так прекрасно - смотреть на дождь. Этой ночью он подарит нам с тобою надежду на лучшее. А как там поживает наш алхимик? Не торопится ли обратно в деревню? Ему стоит поспешить: нас ожидают очередные похороны, - вздох. - Смерть - это так прекрасно... Знаешь, какие грехи управляют людьми, заставляют их действовать? Это - зависть и ненависть. Люди вообще полны пороков. Неидеальные существа. Ах, да, наш милый священник тоже в том лесу? Ай-яй, как же нехорошо, а? Забыл о нас. А ведь мне уже так скучно... Я хочу посмотреть на них. Интересно, что можно ожидать от этих людей? Все же стоит сделать очередной ход. А ты подожди немного: вода очистит заблудшие души от лжи алхимика, и они откроются нам. А пока я отпускаю тебя. Повеселись, хорошо? Навести служителя Гриджио, порадуй его своим присутствием. А я займусь остальным. Стоит развеять эту скуку.
****
Занзас не спит - он слушает песнь дождя, этого вечно одинокого путника, что всегда возвращается назад, но у которого никогда не будет собственного приюта. Дождь так напоминает ему непослушные пряди, светлые, длинные... Наваждение? Вполне возможно.
В этот раз священник нарвался на особо цепкую нечисть: та едва не оторвала ему руку. Еретик, обрабатывая Скуало раны, посетовал на то, что его, такого хорошего и умного, не ценят, а после поинтересовался у священника, нужна ли ему рука ("Я могу быстро и безболезненно избавить тебя от нее, шиши!"). А затем плюнул на всех и вновь принялся что-то готовить.
Странный зеленоватый суп, который пах полынью, оказался не так уж и противен. Надо было просто закрыть глаза и стараться как можно реже вдыхать столь неприятный запах. Скуало не притронулся к еде - сразу же лег спать, пожелав всем не сдохнуть до утра. Бельфегор лишь оскалился и, лизнув лезвие своего ножа, пожелал приятных кошмаров. Потом уснул и он, убаюканный шепотом огня и дробным стуком дождя.
По коже ползут мурашки. Занзас недовольно поводит плечом - еще болит, зараза! - и поворачивается на бок, глядя на пляшущие искорки пламени. Странно, но, даже когда еретик засыпает, огонь не гаснет почти до утра. Что он использует? Не алхимия, точно.
Занятый этими мыслями, Занзас и не замечает, как постепенно проваливается в сон. Но странное беспокойство вновь и вновь возвращает его в реальность, не давая ощутить себя в безопасности. Хотя, как можно говорить об этом, зная, что находишься в проклятом лесу?
"Сспи... Хощешшь, я сспою тебе на ссон грядущщий? Сспи... Пуссть твой ссон длитсся вещщноссть..."
Алхимик распахивает глаза - приснилось ли это? - и тут же вновь закрывает их. Василиска можно увидеть лишь раз в жизни. И то - за мгновение до собственной гибели. Не страшно, нет. Просто беспокойно и неуютно.
"Сстрашшно? Боишшьсся... Бойсся. Я вссегда здессь. Новые жертвы - новая боль. Они надеятсся на тебя... Ты зссдессь. Живой. А они сскоро будут мертвы. Хощщешшь?"
Ему кажется, или плеча действительно касается нечто холодное и скользкое? Царь змей... Дурное знаменование.
"Не отвещщаешшь... А хощщешшь, я убью этого ссвящщенника? Или ссумашшедшшего еретика? Они же сстали дороги тебе? Как крассиво видеть их засстывшие глазсса... Ссмерть вкуссна... Хощщешшь поссмотреть? Отвещщай!"
- Что ты хочешь услышать, соглядатай смерти? Что эти двое мне безразличны? Да, можешь их убивать - мне все равно. Эти люди не платили. И мне нет смысла лгать: завтра я возвращаюсь в деревню. Тогда и найдем твоего демона, что так упорно скрывает свое лицо. А после я попляшу на твоих останках.
"Много ссмелоссти, много глупоссти... Люди щщерны и тупы. Я буду ждать тебя, алхимик. Помни: я сслежу за тобой".
И снова - холод по телу. Пробегает крупная дрожь, а сердце стучит часто-часто. Мгновение - и нет ничего, только запах плесени витает в воздухе.
Занзас устало вздыхает. Откуда он знает, что василиск не тронет ни еретика, ни священника? Интуиция? Вполне возможно. А завтра действительно надо возвращаться. Люди ждут, и от этого никуда не деться. Он и так непозволительно долго отсутствует.
****
Чем ты готов пожертвовать, чтобы выиграть эту битву? Своей жизнью? Глупо. Она дана тебе не ради баловства. Жизнью того, кто доверил ее тебе? Вполне возможно. Чем еще? Ничего не приходит на ум? Как жаль! А ведь без жертв не обойтись. И если ты не намерен с чем-либо расстаться - отступись. Эта игра - не для тебя...
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:56 | Сообщение # 14
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Arrivederci, mio angelo
- Очередная смерть, - недовольно ворчит кто-то из селян, и его фразу сразу же подхватывают остальные, галдя, перебивая друг друга, переругиваясь, ворча что-то о нелепой судьбе и чертовке жизни.
Толпа взволнована: прошедший дождь начисто смыл с дверей начертанные ранее символы прибывшим из города алхимиком. Сам же Занзас не появлялся в деревне уже третьи сутки, что наводило отнюдь не на добрые мысли. Кто-то из крестьян утверждает, что "отдал бедный парень Богу душу", по-тихому поминая усопшего. Кто-то ворчит, что спелся алхимик с василиском, и теперь они на пару "на людей беззащитных нападать будут". Много еще сплетен гуляет по деревне. И лишь Леви-А-Тан свято верит, что алхимик скоро вернется: надо лишь подождать.
- Если синьор Занзас долго не появляется - значит, на то причины есть, - уверенно заявляет он односельчанам, столпившимся у домика старой Розиты, отошедшей ночью в мир иной благодаря стараниям ненасытной нечисти. - И я уверен, что он скоро появится и всем нам поможет!
- Ага, быстрее с жизнью расстаться! - не выдерживает всеобщего напряжения Филиппо - скотовод и известный на всю деревню плут. - Здесь на кого не надейся, а всем на нас плевать! И алхимику этому, и церковникам! Да даже Бог - и тот подстилки не постелит! Добьют нас - и дальше кровавый пир по селениям устраивать!
- Сдох тот алхимик-то, - задумчиво произносит дед Бернардо. - Отошел дух его к предкам, не справился с нечистыми. И нечего тут помершего-то травить. Лучше помянем его да почившую Розиту кружицей доброго старого вина, что я храню в своем подполье. Все равно скоро все туда отправимся.
- Ты за себя отвечай, старик! Я сегодня же уезжаю в город! - шумит кто-то из толпы, и остальные соглашаются: действительно, следует искать спасения именно там, в городе.
Вот только не каждый оставит дом, хозяйство, старый сад или подслеповатую кошку. Здесь - родное, а там, на чужой земле, вряд ли кто-то будет их ждать. Поэтому слабая надежда лишь на провидение божие.
- И ничего он не умер! - обиженно бурчит Леви-А-Тан, вот только его уже никто не слышит.
А церковный колокол гулко звонит по усопшим...
****
Занзас собирается поспешно, проверяя наличие порошков и трав, просматривая амулеты и вспоминая все, что мог еще забыть. Пора отправляться: неизвестно, скольких людей за это время прибрал василиск.
- Я пойду с тобой, - заявляет Скуало, появляясь внезапно перед самым носом алхимика, едва тот подходит к двери.
- Зачем? - равнодушно бросает Занзас.
- Враай, ты же сам сейчас сказал, что там убивают людей! Я не могу просто оставаться здесь!
Занзас вздыхает: это так утомительно - доказывать очевидное.
- Смирись с этим, святоша: люди умирают каждый день.
- Но ведь не от взгляда злобной твари! Враай, да мне плевать, что ты себе надумал, я иду с тобой! Понятно, stronzo?
- Значит, ты совсем забыл, с каким нетерпением тебя там ждут, - спокойно отвечает алхимик. - Поверь мне, святоша: ты не успеешь и шагу ступить, а озлобленная толпа уже вынесет тебе приговор и даже сама приведет его в исполнение, заживо сжигая тебя на костре во имя спасения рода людского. Зачастую толпа куда опаснее всех тех уродищ, что поджидают нас в этом проклятом поганом лесу. Здесь хотя бы представляешь, чего ожидать от этих тварей. Безумные же люди способны на безрассудные и безжалостные вещи. Во имя Бога ли, справедливости или всеобщей любви - все равно. От тебя не останется даже праха.
- Что, попадал под их гнев, да, алхимик? - скалится Бельфегор, привалившись спиной к стене и любовно затачивая один из своих ножей.
Занзас не отвечает еретику: делает вид, что не слышит. Сейчас ему меньше всего нужна проблема в виде наглого самоуверенного священника, обвиненного в смерти - своих забот хватает с избытком. Василиск, его хозяин - демон из самой Геенны. Что они забыли в этой деревне? Падший никогда бы не явился на землю просто так, ради забавы: для этого должна быть серьезная причина. Что привело его в мир людей и держит здесь? А, если точнее, кто? Есть ли тот, кто призвал демона, пообещав взамен нечто важное для него, то, что способно затмить волю темного вернуться в свой мир? Скорее всего, именно так и есть. Падшие ненавидят род людской, и явиться на землю - это значит заключить выгодный контракт с человеком. Его душой.
Нет, священник там явно будет помехой.
- Останешься здесь, - твердо говорит Занзас. - Лишь когда я уничтожу демона, ты сможешь вернуться в деревню. Не раньше, понял, святоша? Меня не прельщает мысль спасать твою богобоязненную душонку из лап сумасшедшей толпы. Поэтому уйди в сторону.
- Враай, ты что, думаешь, что я не могу...
- Заткнись - я устал спорить с тобой. Иначе прикажу еретику связать тебя - поверь, он это сделает, - Занзас бросает взгляд в сторону юноши.
- Шиши, с превеликим удовольствием! - хитро улыбается Бельфегор, поигрывая ножом. - А после мы поиграем с тобой в одну очень нехорошую игру, - коварно добавляет он, глядя на Скуало и облизывая губы.
Священник понимает: все против него. И за что Бел продался этому алхимику?
- Враай, хорошо! - все же сдается он и добавляет, смотря Занзасу прямо в глаза: - Тогда обещай, что не сдохнешь, понял?
- Значит, волнуешься? - отвечает Занзас. - Я польщен: о моей скромной персоне никто так не заботился.
- Figlio di putana!* - взрывается Скуало. - Да подыхай!
Он зло смотрит на алхимика: хочется вдарить в эту ухмыляющуюся морду, чтобы тот прекратил так противно улыбаться! Занзас же просто легко отталкивает священника в сторону и уходит, прикрыв за собою дверь. Почему-то на душе действительно становится легче от такого явного проявления заботы с его стороны.
- Arrivederci, mio angelo**...
*Figlio di putana! - Сукин сын.
**Arrivederci, mio angelo. - До встречи, мой ангел.
|
| |
| |
| Безликий | Дата: Суббота, 09.04.2016, 15:57 | Сообщение # 15
|
|
Прокуратор
Группа: Администраторы
Сообщений: 1325
Награды: 19
Статус: Offline
| Ангелы не умирают...
Есть ли на этом бренном свете человек, которому ты готов доверить свою жизнь? Осталось ли в твоем сердце место для кого-то еще, кроме себя? Или ты совсем позабыл о других, не доверяя никому, уничтожая любые пути к своей одинокой душе?
А помнишь мать? Уличная актриса, куртизанка, что смело разбивала чужие сердца. Она легко могла вскружить голову богатенькому вдовцу или молодому холостяку, и они шли за ней, кидая восторженные взгляды, осыпая монетами, поднося подарки. Любимая игрушка состоятельных мужчин.
А помнишь ли ты день, когда ее, забитую, изломанную, нашли у городского фонтана? Помнишь, с каким ужасом смотрели на тебя мертвые карие глаза?
Флорентина - красотка, которую погубила страсть. Она спала с каждым, кто имел неплохие деньги, вот только и предположить не могла, что за это можно убить. Бедная женщина, что любила своего единственного сына. Пускай и никогда об этом не говорила, но это чувствовалось в каждом ее жесте, каждом взгляде, каждом слове. Женщина, которую ты с улыбкой называл "Mamma".
Твой отец отрекся от тебя еще в младенчестве: состоятельному дону не нужен был довесок в виде бастарда, которого нагуляла от него известная блудница. У него уже есть сын. И тогда, в свои восемь лет, ты понимал эту жизнь. Но очень удивился, когда брат так называемого отца предложил свою помощь. Это было неожиданно и так непохоже на людей более высокого сословия. Он признал тебя своим сыном, дал новую жизнь, помог с учением. Он стал тебе отцом, хотя никогда не проявлял явно своей любви. Он был... настоящий. Всячески поощрял стремление к алхимии, даже помог поступить в Университет. Благодаря ему уже никто и не вспомнил, что "тот молодой и красивый юноша" - сын той самой красотки Флорентины, которую убил один из ее многочисленных любовников.
За это ты был благодарен Тимотео. За новую жизнь, что он безвозмездно подарил тебе.
А потом - первая любовь. Словно бы окунаясь в прошлое, увлекся молоденькой куртизанкой Коломбиной - такой живой, такой ослепительной, пленяющей, солнечной. И такой... блудной. Она клялась, что не вернется в бордель, божилась, что любит лишь тебя. Ты верил, беспрекословно верил в ее слова, потому что она не может лгать. Кто угодно, но не Коломбина. А после, когда находил с очередным любовником, избивал его, кричал от гнева и выгонял ее прочь, на улицу. И прощал, когда видел слезы в медовых глазах.
Так прошло полгода. А потом ее нашли. Нагую, изрубленную, у городских ворот. Кто был убийцей - знают лишь ветер и ночь, что любит скрывать свои тайны. Не было ни слез, ни криков - будто выпили из тела все чувства, и осталась лишь пустота...
Занзас не любит вспоминать прошлое - что случилось, то и случилось, и это уже не исправить, как бы ни старался. Но почему-то именно сейчас, словно листая пожелтевшие страницы ветхого фолианта, алхимик словно смотрит на жизнь со стороны, что-то воспринимая совсем по-другому, чему-то удивляясь, где-то припоминая уже давно позабытое. Некоторые строки этой книги алхимик с удовольствием бы вычеркнул, а что-то, быть может, приписал. Но нельзя. Таков непреложный закон бытия.
Он не знает, сколько идти до деревни - до дома еретика его дотащил Скуало. Но ведь маленьких алхимичьих хитростей никто не отменял? Золотистый огонек ведет его к цели, отгоняя слабую нечисть, легко перемещаясь меж проклятых деревьев. Занзас смело идет за ним, не опасаясь нападений со стороны проклятых: почему-то есть уверенность, что его никто не тронет.
А после ты занялся алхимией с удвоенной силой, отдавая ей всего себя, без остатка, зачастую проводя ночи без сна и засыпая над рукописями и чертежами. Время, когда не хотелось видеть никого...
Игнацио встретил внезапно: тихий улыбчивый паренек с прекрасными зелеными глазами. Словно бы весь мир замер, остановился, направил свет лишь на его такой открытый взор. И это было так непохоже на любовь к Коломбине. Новые эмоции: более яркие, более смелые. Алхимикам чужды догмы Господа о неприятии к такой связи: они живут ради себя и своих благ. Поэтому жизнь с Игнацио не была для тебя чем-то странным и неприятным.
Помнишь ту ночь, когда тебе сообщили о его казни? Помнишь, когда узнал, что связал свою жизнь с вором? Помнишь ли ты... страх?
Его вели на виселицу, а он молча улыбался. Видел тебя и радовался тому, что ты пришел. Мальчишка, что не умел говорить...
Его казнь стала переломным моментом: ты как будто пытался выбиться из жизни, брал любые заказы на истребление нечисти и нежити, изгонял опасных духов. Иногда казалось: жизнь распрощалась с тобой... Но в последний момент словно бы одумывалась, протягивала руку, не давая уйти. А просто покончить с собой не давало обычное упрямство, которое, возможно, и заставляло жить в противовес всяким убеждениям и чувствам.
С тех пор прошло лишь около двух лет, а кажется, что пролетели века. Будто и не с тобой это было, будто та жизнь прожита другим.
Тимотео... Нет, отец! Его настоящий отец! Да, именно так. Он умер пару месяцев назад. Основное имущество досталось Патрицио - его брату, той гадине, от которой забрюхатила Флорентина, и который с удовольствием оставил тебя одного.
Удалось отвоевать лишь малую толику средств - совсем ничего по сравнению с тем, что нагреб себе этот мерзавец, который даже не пришел на похороны. Довольно мерзко, не находишь?
Но, занимая довольно неплохое место среди алхимиков, ты успешно продолжаешь жить. Ради чего?
Все, кого ты любил, погибли. Все, что не хотел, успешно потерял. Хочешь вернуть? Как, скажи?
А, может, и не стоит ничего возвращать? Разве плохо жить так, зарабатывая на жизнь своим ремеслом? Алхимия - довольно прибыльно, не находишь? И опасно. Каждый шаг может стать последним. Любая незначительная ошибка приведет к гибели. А есть, ради чего рисковать? Кому ты позволишь обнажить свою душу?
Флорентина... Тимотео... Коломбина... Игнацио... Каждый - по-своему дорог. Для каждого нашлось немного места в твоем сердце.
А после смерти отца решил никого никогда не подпускать к себе, заперся, будто в клетке, словно боялся, что очередной близкий сердцу человек исчезнет, уйдет, и ты вновь останешься в одиночестве. Один на один со своей болью.
Когда прибыл в эту деревню, сразу же почувствовал, что здесь должно быть очень интересно. Очередная игра со смертью, да? Побороть самого демона... Заманчиво, не находишь?
Но если есть в этом мире место падшим, значит, в противовес этому на грешной земле просто обязаны быть ангелы, не так ли? А ведь в этом проклятом лесу, отравленный ядом мертвой твари, ты действительно увидел его: светлого, непорочного, так похожего на яркую звезду, сияющую во тьме.
Говорят, что посланника света можно узреть лишь после смерти: они уже давно не являлись живым. Значит ли это, что прежний алхимик по имени Занзас умер, и теперь ты лишь носишь его оболочку? Словно бы возродился из пепла... Вполне возможно.
А знаешь, почему тебя не тревожит то, что ты опять потеряешь? Так, как потерял и родителей, и Коломбину, и Игнацио?.. Хочешь услышать ответ?
Занзас на мгновение застывает на месте, затем ускоряет шаг. Ответ очевиден.
Потому что ангелы не умирают...
|
| |
| |
